— Никому не шевелиться. Замереть.
Последний удар с воздуха получился послабее, скорее всего, вышли боеприпасы, и «вертушки», ушли в сторону. Но группа получила лишь небольшой глоток передышки перед очередным ударом. Теперь уже артиллерии. И детской трещоткой показался спецназовцам предыдущий обстрел. Снаряды тоже шли со свистом, но тяжелым, уверенным в себе. Им не требовалось осколками искать цель — они полагались на свой объем и массу. Артиллерия не убивает, она крушит, вгоняет в землю, рассеивает по ветру, накрывает и хоронит. Один недостаток — слышен звук самого выстрела. И вскоре после первого, казалось, нескончаемого грохочущего обвала Заремба определил, что от момента выстрела до разрыва снаряда проходит около двадцати секунд. Обозначились и промежутки — совершенно мирные, спокойные, тихие мгновения, когда ничего не летит.
— Будем уходить, — прокричал он. — Строго на запад.
Он не знал, просчитаны ли секундные затишья подчиненными, и взял инициативу полностью на себя.
— По моей команде, все вместе и сразу.
Нашел промежуток в стрельбе, подхватился:
— Рывок!
Выбегать под снаряды хоть и из убогого, но все же прикрытия — занятие не из приятных. Но подполковник по прошедшим войнам знал и другое: если накрывают площадь, да еще так плотно и согласованно с земли и воздуха — значит, федералам нужен результат. Любой ценой. Не исключено, что через несколько минут сюда подтянутся самолеты, и тогда уже артиллерийская канонада покажется трещоткой. От авиабомб не спастись. Они ставят точку…
Но что за точку наметили здесь федеральные войска? Может, Одинокого Волка пытаются накрыть после нападения на поезд? Но тогда, братцы, недолет. И существенный.
— Рывок.
Еще бежишь, а уже смотришь, куда зарываться. Правда, с каждым таким подъемом все больше разрывов оставалось за спиной, и теперь главное — не нарваться на какого-нибудь обалдуя-артиллериста, который стреляет не в цель, а в белый свет как в копеечку и может запустить снаряд куда угодно вне всякой логики.
А на запад бежали потому, что в памяти Зарембы остался изгиб тех самых топографических коричневых линий, которые на местности образуют овраги. Скатишься в них — и наполовину больше шансов уцелеть.
— Самолеты, — Чачух, как бывший летчик, сумел различить то, чего пока только опасался Заремба.
Да, артиллерия постепенно заканчивала свою черновую работу, а в вышине рос и надвигался гул бомбардировщиков. Треск сучьев под ногами бегущего спецназа пока заглушал его, прерывистое дыхание каждого отталкивало приближение смерти, но кто справится с часовой стрелкой? Или даже секундной? Неизбежность всесильна.
