Он остановился у барьера лебедки и задумался. Почему-то вспомнилась Анфиса — только вчера привез ее из родильного дома. Он смотрел на тихо кружившуюся под ногами воду, а видел Анфису, ее усталое лицо, виноватую улыбку на сухих, искусанных губах, ее глаза, добрые и приветливые; видел в ее руках аккуратно свернутое одеяло, а в том свертке крохотное личико ребенка с пушком на щечках. Тогда и Сергей был обрадован, пожалуй, не меньше, чем Семен. Он приехал в родильный дом с Ириной, привез Анфисе цветы, черешни в кульке, шутил, смеялся, брал на руки племянницу. «Ну, Семен, радуйся послевоенной победе! Вся в тебя, — говорил он. — Да ты погляди на ее бровки! Белесые и совсем незаметные — точь-в-точь как у тебя! Нет, нет, это не наша порода!» Сам предложил отпраздновать крестины, обещал привезти хорошего вина и баяниста, а когда прощался, то наказывал Ванюше-шоферу как можно осторожнее везти Анфису в Усть-Невинскую… «А теперь обиделся, — с горечью думал Семен. — Поссорились… И из-за чего? Чего доброго, не приедет на гулянье».
— Подымай, подымай, чего опечалился?
Сергей стоял рядом, и на его смуглом, чисто выбритом лице как-то уж очень отчетливо выделялись густые и широкие брови. Семен резко повернул колесо, звякнули цепи, и вода с сердитым ворчанием хлынула в ненасытную горловину трубы. В окно было видно, как темным диском рассекал воздух маховик и у Ирины над головой вспыхнула контрольная лампочка. Сергей и Семен молчали и еще долго смотрели вниз, точно прислушиваясь к тягучему шуму падающей воды.
— Сережа, — заговорил Семен, — приедешь на крестины?
— А как же! Ты думаешь, я забыл? Нет, нет, такое не забудешь! У меня все готово… А как здоровье Анфисы?
— Она молодец!
— А дочка?
— Очень славная, а только спать не дает.
— Привыкай, — нарочито серьезно сказал Сергей. — Отцом, Семен, быть нелегко, пожалуй труднее, чем радистом-пулеметчиком.
— Я бы этого не сказал… Сережа, да тебе тоже, как я думаю, придется быть папашей… и даже в скором времени.
— Семен, друже мой! — Сергей обнял Семена за плечи и сильно прижал. — Ты прав!
Они разговаривали, и горе отлегло у Семена от сердца.
В субботний день в доме Тутариновых готовились к встрече гостей. Во дворе собрались соседки: одни помогали Ниловне управляться у печки, другие разговаривали с молодой матерью, расспрашивали ее с чисто женским участием и с таким любопытством, точно Анфиса побывала не в родильном доме, а на каком-нибудь необитаемом острове. Особенно падки до расспросов были подруги Анфисы; они поглядывали на свою ровесницу с затаенной завистью, с той улыбкой на лицах, которая говорила: «Ничего, ничего, ты, Анфиса, не очень гордись собой: мы тоже и побываем в этом доме, и все это увидим и испытаем!»
