Но все-таки проживали школяры на холме добрую половину лета. Медленно текли дни: полуденное солнце жарило землю, дрожал воздух над далекими болотами, все внизу страдало от наступающей жары, а там, где стояла Безумцева изба, повсюду была благодатная тень. Братья любили лежать в саду в то время: было душно и не хватало сил даже на споры. Пьяница подносил им котелки и ложки. Они приступали к трапезе и объедались до колик. Когда же наступало наконец тяжелое насыщение, вновь разваливались под яблонями. Каждый мечтал о своем: Отказник – о справедливом царстве (он штудировал греков и перечиркал карандашом Платона и Аристотеля). Степан даже здесь не снимал свою рубаху с нашивками. Книжник, по обыкновению, разглядывал небо. Лишь Музыкант удалялся в сарайчик, где доставал свою жестяную банку и опускал в нее соломинку.
По-прежнему с Безумцевыми сыновьями были Майка с Зойкой. Превратились они в длинноногих большеглазых насмешниц. И помогали Пьянице стряпать и убирать. Строитель глаз не мог поднять, когда, как бы ненароком, присаживалась рядом с ним насмешливая Майка. Ловила лисенковская дочка его тайные взгляды и загадочно при этом улыбалась: так, как могут улыбаться только девушки!
Владимир боялся признаться себе, что влюбился.
Встречал повзрослевших братьев и материнский холм, но все на нем с каждым их новым приездом становилось все более чужим. Переезжали туда новые и новые переселенцы, повсюду ставили свои глухие заборы и всю землю забирали под свои огороды. Даже возле ставших едва заметными могильных холмиков земля была поделена. За годы учебы братьев деревня превратилась в большое село, было в нем уже несколько улиц, и повсюду – и на самом холме, и вдоль дороги, на которой некогда ожидали женщины своих невернувшихся мужей, – стояли теперь дома и домишки, и дымили баньки. А в низине бродили коровы и блеяли овцы. И валялось на обочине ржавое тракторное колесо – все, что осталось в память о Председателе.
Мария с Натальей, заметно постаревшие, дождаться не могли своих сынков и каждый раз ревели белугами, когда те поднимались на родное крыльцо. Чувствовали они, что их сыновья вот-вот уже разлетятся и им придется коротать в одиночестве старость. И Лисенок встречал своих вытянувшихся дочек – морщины давно уже набросили на него сеть.
Книжник со Строителем возвращались в дряхлую землянку к полубезумной матери, которая занята была одним лишь ожиданием! Не мог сдержать слез Строитель, когда видел ее взгляд, в котором светилась безнадежная надежда.
