После ноябрьских праздников в поселке флаги сняты на хранение до лучших времен. Неубранным остался только лозунг, призывающий к трудовому пафосу: «Дадим стране больше сверхплановой древесины!» Люди вернулись в обычное, повседневное состояние с думами о жизни, и хлебе насущном. С раннего утра до позднего вечера в лесу трещат бензопилы, слышатся тяжелые со стоном удары о землю поверженных деревьев, натужно визжат лебедки гусеничных трелевочников.
Все чаще с беспокойством и страхом выглядывает из дупла старой ели большеглазая сова. Нелегкая, но романтичная работа у сучкорубов, очищающих топорами и пилами притрелеванные на эстакаду хлысты, превращая их в бревна.
В ожидании очередного воза рабочие жгут костры, прибирая обрубленный хлам. Брошенные в огонь хвойные лапы вспыхивают ярким пламенем, с шипением летят вокруг крупные искры. Рдеют здоровым румянцем лица рабочих. Горкло пахнет смолой, и одежда так пропахла, что лесоруба почуешь за версту.
У костра и аппетит волчий. Вот молодая женщина с длинными ресницами синих, как небо, глаз, и губами, как спелая калина, положила на бревно пилу «Партнер». Развязала на голове платок, поправила коротко стриженую прическу и, присев на чурбаке, кричит:
– Нина-а, прихвати и мою сумку, давайте полдничать!
– Сама сходишь, не велика барыня, мадам Люси! – перехватив инициативу, ехидно говорит Санька Зубатов.
Люся незамужняя, нареченная местной молодежью – «мадам Люси». На Саньку она не обижается, но может и матюгнуть, себя обидеть не даст.
– Санька, вот когда ты женишься, и так скажешь жене, думаю, ты не получишь от нее самого интересного.
– Это ты на что намекаешь?.. Денег, что ли на бутылку не даст?
– Эх, ты, дубина стоеросовая, только о бутылке и думаешь, есть нечто поинтереснее.
– Люси, а ты за меня вышла бы?
– Надо мамку спросить.
– Дак, ты уже сама старуха, а все мамку спрашиваешь. Нет, не возьму тебя. У тебя нос синеватый, наверное, вино пьешь?
– Не вино, а водку по праздникам… Ну и так – при возможности.
– Во-во, водку, – передразнил Санька, но не договорил: по тракторному волоку из делянки шли вальщик Чураков с помощником Гурьевым.
Подойдя к костру, сняли с голов защитные каски, вытерли потные лица.
Сюда на огонек пришел и мастер леса Лопатин. Он спрашивает Чуракова:
