Проложив поначалу ход кривой и закрученный, как кудряшка у барашка, его постепенно спрямляли. Так что через неделю многие вылезали на улицу без копательных приспособлений. Но это только если ползёшь в школу, и никуда не надо копнуть по дороге. Так теперь говорили, не «зайти», а «копнуть».
Постепенно все приспособились.
Хотя случались скандалы.
Кто-то рыл свой ход слишком близко к чужому и заваливал его. А хозяин хода выходил утром на работу в лёгком пальто и без лопаты. Кто-то не дорывался до мусорного бака и закапывал мусор посредине двора, а другие на него натыкались. Мало приятного: только что рыл снег, и вот уже роешься в грязных подгузниках.
Появлялись новые привычки.
Подъездами почти никто не пользовался, из домов выбирались через окна, так быстрее. Хорошим тоном стало, встретив кого-то, предложить воспользоваться прорытым тобой тоннелем.
Выходили недоразумения.
Роется кто-то к кому-то в гости, договариваются встретиться посередине между домом и станцией метро. Первый дорывается до метро, второй – до его дома, созваниваются: ты где, что случилось? Оказывается, промахнулись, их тоннели не состыковались. Роют обратно. Снова промахиваются. И так раз пять.
Где-то через неделю жизнь вошла в новую колею. А ещё через неделю начались странности.
* * *
На то, что снег по стенкам тоннелей, по полу и даже по потолку вдруг начинал бугриться, бежать сухими холодными снежными ручейками, не сваливаясь при этом вниз, вначале не обращали внимания.
Потом кого-то, спешащего на четвереньках по своему лазу на работу, подняла такая снежная волна и потащила вперёд, а на повороте впечатала в стену. Шапку он так и не нашёл.
Потом кто-то, остановившийся передохнуть, вдруг обнаружил, что тонет в снегу, до этого плотном, утоптанном за много дней. С трудом вырвался.
Потом на человека, идущего в широком тоннеле над центральной улицей, обрушилась лавина. Прохожие бросились разгребать снег, разгребли, а там – никого.
С тех пор люди в снежных тоннелях, ходах, норах и лазах стали пропадать всё чаще. Но о том, что причина исчезновений одна, никто не догадывался. Думали: этот заблудился, тот загулял, этого снегом засыпало, он выбраться не смог. Да, печально, но такое бывает. Под машины попадало больше, когда машины ещё ездили.
Наконец, пропавших набралось столько, что по городу поползли слухи, и москвичи стали опасались выходить из дома. Но выходили – в магазин и на работу всё равно надо.
Когда в школе у Янки в каждом классе по два, по три, а то и по пять учеников перестали ходить на уроки, дети начали рассказывать страшные истории. Один говорил:
