В московской лаборатории ему было трудно. Народу много, не всех узнаешь. По ночам мучился — может, повременить с выговором? Не забыл ли кого в первомайском приказе? Надо бы Санько отметить. Но тогда Захаров обидится. Думаешь о Захарове и упорно отгоняешь мысль о том, что сегодня опять не проверил новую рецептуру фотослоя, а это очень важно, — задерживается разработка технологии… Все нужно, все важно. Есть помощники, но на них не всегда можно надеяться. Настоящие руководители умеют сочетать науку с организационными делами, с будничными заботами. Тулупы и валенки для сторожей, кипятильник для буфета и рядом — перспективный план работ на десяток лет. Другие умеют, а у него не выходит.
Здесь, на зеркальном поле, полегче. Сотрудников — раз два и обчелся, можно приглядеться к каждому. Беспокоили приезжие, их тоже надо знать. Вот хоть бы эти техники. Ребята вроде толковые, но что значит эта история с осколком? И вообще непонятны некоторые поступки Багрецова. Сегодня после работы Кучинский попросил Курбатова зайти в лабораторию посмотреть, правильно ли он начал измерения. Пошли вместе с Кучинским. Входят в лабораторию, и Жора глазами показывает на Багрецова. Тот отпиливал кусок плиты…
Конечно, ничего в этом не было предосудительного — может быть, техник хотел проверить какой-то новый способ контроля или схему присоединения приборов… В конце концов он мог заинтересоваться и структурой ячеек и термоэлементов. Но тогда нечего смущаться. А Багрецов вздрогнул и покраснел, точно его застали на месте преступления.
Кучинский загадочно улыбнулся.
— Мы тебе не помешали, Вадим?
Подойдя к столу, Курбатов заметил, что из плиты уже выпилен довольно большой квадрат.
— Зачем это вам? — пришлось спросить Багрецова.
Тот не мог скрыть замешательства.
— Хотел попробовать… — Багрецов не знал, куда девать руки, и нервно перекладывал с места на место ножовку. Весь его облик выражал крайнее смущение. — Лидия Николаевна разрешила…
— Что разрешила?
— Отпилить…
Больше ничего Курбатов не смог от него добиться. А тут еще Кучинский со своей всепонимающей улыбочкой.
Поди разберись что к чему.
…Павел Иванович дошел почти до конца зеркального поля и повернулся, Жора вынырнул из темноты.
— Простите, Павел Иванович, что я к вам с делами в нерабочее время…
— Срочные дела?
— Да как вам сказать? Трудно работать, Павел Иванович. Я очень уважаю нашу аспирантку. Человек она знающий, но зачем же проявлять административный восторг? Хотел взять вторую плиту, а Лидия Николаевна запретила. Одной, говорит, обойдетесь. А какому-то технику для личных надобностей разрешила. Вы же сами видели.
