Поживете с мое, убедитесь в моей правоте.
117
Так, о чем я еще хотел вам сказать? Напомните, будьте так
добры. О папуасах? По-моему , нет. Хотя … может быть,
может быть. Нам все-таки повезло с вами, что мы не
родились папуасами. Впрочем, если хорошенько подумать, то еще неизвестно, кому больше повезло. Они там живут
себе, никто их не трогает, никому до них дела нет. Разве это
не прекрасно? На необитаемом острове. Словом, правда,
перемолвиться не с кем. Нет, не хотел бы я там жить. К тому
же, моя кошка там не приживется. Разве вы не знаете, что я
живу вдвоем с кошкой? Поэтому у меня нет этих самых
дурацких проблем. Мы все время с ней разговариваем. Я
даже ей лекции по литературе читаю, с тех пор как меня
выгнали. Старик и море – вот ее самое любимое. Да, вы разве
не знаете, что меня выгнали? Странно, я-то думал, что все
знают. А вы, оказывается, не знаете. Впрочем, все может
быть. Я не такой уж известный человек, чтобы все знали, что
со мной случилось. Тем более, что все равно все к лучшему.
Разве не так? Куда вы ушли? Я еще не успел рассказать вам
самое главное… Да, о самом главном я почему-то умолчал.
О самом интересном. Как она украла у меня свисток от
чайника, а потом вернула. Я ее очень просил, потому что этот
свисток мне очень, очень дорог. И вот она мне его вернула. Я
счастлив. Мне больше ничего не нужно. У меня все есть. А
вы как думали? Что я еще могу быть чем-то недоволен? А я
доволен, да.
2016
118
ЛИСИЦА
Вот тут-то Федор наконец пожалел, что не заколотил
дверь в подвал. А дверь эта, надо сказать, держалась на
одном гвозде. Дождь лил, не переставая, и мокрая лисица
юркнула туда в темноту, гремя жестяными ведрами.
- Вишь, как у нее хвост висит и слюна течет? – сказал
Рябинкин, отмывая от глины сапог в луже у федорова
крыльца. – Бешеная она.
И Рябинкин отправился восвояси. У него было своих дел
невпроворот. К тому же, помогать кому-либо за «просто так»
не входило в его привычки.
- Папа, что же мы будем делать? – спросил маленький
Федя.
- Не знаю, - отозвался Федор Петрович. Потом нажал на
выключатель; лампочка вспыхнула и погасла.
Он и раньше стрелок был совершенно никакой, но теперь
в серых, быстро густеющих домашних сумерках вовсе
растерялся. Заряженный карабин бестолково болтался у него
на плече. Пока было более-менее светло, преимущество было
на его стороне, но в темноте их с лисицей роли
119
преследователя и жертвы, пожалуй, поменялись. Шум дождя
заглушал неровное лисье дыхание и ее тихие шаги. Она
