Он от огорчения даже нож с вилкой опустил, но рядом смачно чавкает Палант, и Митчелл торопливо отрезал себе кусок побольше.
С осетром мы не закончили, двери распахнулись, вбежало с полдюжины слуг, а за ними величаво вошли те же двое с носилками, надменные и с непроницаемыми лицами, на широком поддоне с четырьмя длинными ручками красного цвета высится нечто огромное с блестящей коричневой корочкой, утыканное блестящими спицами, а вокруг нечто типа зажаренных куропаток.
Волна хорошо прожаренного мяса со специями и горькими травами шибанула с такой силой, что Митчелл тихонько взвыл.
Слуги моментально убрали все со стола, старший поклонился мне, я не стал выбирать, а тем же властным жестом велел переставить вепря на стол. Целиком. Вместе с букетами цветов, торчащими из пасти и задницы.
Церемониймейстер, не выказав изумления, кивнул слугам, двое за его спиной быстро выдвинулись вперед и, ловко ухватив блюдо с вепрем, передвинули с носилок на освободившуюся середину стола.
Альбрехт злорадно улыбнулся, отработанную столетиями церемонию мы нарушили здорово, видно по суматохе среди слуг. И хотя действуют быстро, но не слаженно, хотя нам все здесь только повод поскалить зубы.
Вепря раздирали жадно и нарочито грубо, Палант громко чавкает, Митчелл взглянул с завистью и постарался перечавкать, пусть все видят и ужасаются мужеству и свирепости северных варваров.
– Поверят, – ответил я Альбрехту с запозданием, – чувство ужаса перед нашей мощью будет расти…
– А чувство благодарности?
Я отмахнулся.
– В конце, у некоторых, да и то сла-а-абенькое… Ух ты, что это напихали ему в задницу?
– Что-то съедобное, – определил Альбрехт. – Вроде мелкие птички, зажаренные отдельно. Не думаю, что отравлено.
– Отраву чувствую, – напомнил я. – Издали. Так что насыщайтесь спокойно, хотя покой нам только снится. У меня настроение портится, как только вспоминаю здешних магов.
– Думаете, не справимся?
Я поморщился.
– Здесь мир на магии. Я имею в виду экономику, а не гребаные файерболы! С файерболистами я бы одним мизинцем левой ноги.
Он ел молча, обдумывает, еще не увидел проблему во весь рост, но по моему настрою понимает: задачка еще та, мечом и Маркусом не решить…
За моей спиной двое слуг держат в руках подносы с золотыми кубками, третий принес такой же золотой кувшин и замер в недвижимости. Старший, как я понимаю, по напиткам взял у него кувшин, налил в кубок, медленно отпил, прислушался к ощущениям, все в это время не отрывают от него взглядов, брякнется или не брякнется с пеной у рта на пол, наконец он кивнул, налил в другой кубок и с поклоном поставил его передо мной.
