Сэр Гастон пожаловался:
– Потому что мы еще ничего не видим! Тут слишком много всего. Глаза разбегаются, можно и просмотреть что-то важное.
– Не старайтесь все ухватить, – посоветовал я. – Помните, они богаче, но не лучше!..
В дверь заглянул часовой из отряда Норберта, во дворце и даже во дворе только его люди.
– Сэр Ричард, – сказал он громко, явно гордясь, что и он может называть меня просто «сэром Ричардом», а не его величеством, – тут обед принесли… Гнать или впустить?
Я махнул рукой.
– Как раз вовремя.
Альбрехт оглянулся на солнце на окном.
– Время обеда?
– Для обеда всегда есть время, – отрезал я. – Вели заносить! Да побольше, пусть думают, буду есть не один.
За спиной Митчелл сказал тихонько, но так, чтобы я услышал:
– Вот гад, а?.. Будет жрать, а мы смотреть в почтении, как здесь принято. Император жрет, а придворные взирают и благоговеют. Мол, хорошо ест, империя в порядке.
Келляве ответил тихо:
– Сэр Митчелл, вы, как всегда, узнаете везде самое важное?
– Точно, – подтвердил Митчелл. – А еще узнал, где тут винные подвалы!
Двери распахнулись, вдвинулся слуга в ливрее, руки в белоснежных перчатках, держится за ручки носилок, на них блюдо с осетром в ярд длиной, с той стороны рукояти носилок в руках слуги, что просто близнец первого как по одежде, так и по росту, лицу и сложению.
Осетр не просто осетр на блюде, а произведение поварского искусства, плюс изысканный дизайн в виде красных, черных и оранжевых шариков по горбатой спине, хвост украшен блестками, а головы не видно под толстым слоем чего-то печеного, жареного, где угадываются слои крема с тоненькими пластинками печенья.
Медленно шагая, с невозмутимыми и ничего не выражающими лицами прошли к столу, за ними еще двое в одежде придворных.
Норберт насторожился, а Митчелл сразу опустил ладонь на рукоять меча, но слуги остановились по ту сторону стола, а придворный взглянул на меня с вопросом в глазах.
Понятно, я должен указать на место, откуда вырежет кусочек и серебряными щипцами переложит мне на блюдо, а этого великолепного осетра унесут, где сожрут то ли слуги, то ли сами придворные. А потом принесут на других носилках другое блюдо, третье… десятое, и всякий раз будут отщипывать для меня кусочек, хотя какие-то я небрежным взмахом багровозвездной длани буду пропускать мимо, не удостоив.
– Ого, – сказал я, – эта рыбешка вроде бы хороша. Перекладывайте на стол!.. Да-да, всю. Не видите, сколько тут голодных ртов?
Придворный, уж и не знаю его должности, слегка опешил, но, не показывая вида, властным жестом велел переставить серебряное блюдо с осетром на мой стол.
