В центре зала еще один стол, длинный, на двенадцать персон, окружен креслами с высокими спинками, явно для заседаний в узком кругу. Так что не надо насчет того, что сюда только император в одиночестве.
Все остановились у порога, а я по-хозяйски прошелся по мягко пружинящему толстому ковру. Стол императора громаден, весь из ценных пород дерева и отделан украшениями из серебра и золота, одно роскошнейшее кресло по ту сторону, одно по эту, и тоже такое уютное, что, думаю, сразу тянет соснуть в неге и блаженстве.
– Я предпочел бы другой кабинет, – провозгласил я в пространство, – даже в другом здании, но… сообразуясь с чрезвычайной обстановкой, исхожу из целесообразности и государственной необходимости международного положения…
Альбрехт сказал почтительно от двери:
– Распоряжения исходят отсюда, народ привык.
– Императоры меняются, – подтвердил я важно, – власть неизменна… Э-э, народ, можете подойти, не вдарю.
Военачальники, хмуро посмеиваясь, ввалились в кабинет, нарочито топая и громко разговаривая, а Лазиус подбежал и произнес дрожащим голосом, едва не плача:
– Ваша Солнцевержность… все как вы скажете!.. Только ничего не ломайте!.. Здесь же работы лучших мастеров империи!.. Годами трудились над каждой деталью…
– Вернитесь к своим обязанностям, – велел я.
– Да, Ваша Багровозвездность, все как скажете!
– Но только, – уточнил я властно, – уже не младшего, а старшего, как я изволил соизволить повысить и вознести. И объявите всем, что жизнь продолжается. Изменений пока не предвидится! Пусть все вернутся к своим обязанностям.
Альбрехт добавил многозначительно:
– А то…
Его рука скользнула к поясу, где торчит изящная рукоять кинжала. Лазиус попятился и так задом выпятился за дверь, где наши воины тут же ее захлопнули за ним.
Альбрехт повернулся ко мне, лицо невозмутимое, поинтересовался, чуть приподняв бровь:
– Изменений… в самом деле?
– Пока, – напомнил я. – Дорогие друзья, пока никого не грабим, никого не насилуем, но женщины здесь очень распущенные, так что вам разрешаю не отбиваться от их домогательств. А сейчас прошу к столу, первый военный совет с переходом в политическо-экономическую плоскость проведем здесь. Общественно-религиозные моменты пока оставим.
– Великий момент, – произнес граф Келляве с удовольствием и оглянулся: – А где сэр Растер?
Альбрехт спросил сухо:
– А он зачем?
– Напомнил бы, – пояснил Келляве, – что после слов «прошу к столу» всегда пир… большой пир!..
– Пир нам только снится, – отрезал я. – И вечный бой!.. Ага, загорелись глазки… Вечный бой другого плана. Нет-нет, объяснять не буду, долго и нет времени. Все ощутите на своей шкуре. И охнете, какая на самом деле у вас тонкая и ранимистая.
