Он не заметил, как шагавший по обочине немецкий солдат-конвоир подошёл вплотную к нему и, что-то проговорив по-немецки, улыбаясь, крепко схватил за руку и втолкнул в массу идущих людей.
Гавря рванулся обратно, но немец, направив на него автомат, так же скалясь в улыбке, крикнул: «Пух-пух!»
Не зная, что делать, Гавря оглянулся на людей в колонне. Это были те же люди, каких Гавря встречал на улицах города, на рынке, в магазинах. Те же и не те. Понурые, глядя в землю, замкнувшиеся в себя, они шли как стадо. Никто, кажется, не оглянулся на Гаврю, который кричал: «Нихт юде!», стучал себя кулаком в грудь.
Гавря разглядел в толпе представительного мужчину с повязкой на рукаве. На повязке красовалась «Звезда Давида». Гавря протолкнулся ближе к этому человеку. На ходу, пытаясь ухватить его за рукав, Гавря кричал:
– Скажите немцу, что я не ваш, не еврей!
Человек с повязкой, не ответив ничего, только глянув мельком на Гаврю. протиснулся в середину колонны.
«Всё. Мне капец… Доведут до рва и расстреляют…». Почему-то мелькнула мысль, что не хватит сена корове на зиму, если его доведут до рва и расстреляют, и он опять закричал: «Нихт юде!»
Конвоира приостановил полицай, стоявший у дороги с винтовкой, и что-то стал ему говорить, рукой показывая на Гаврю.
– Эй, русиш швайн! – крикнул конвоир и махнул рукой Гавре, показывая на полицая.
Гавря выбрался из колонны, и бегом, спотыкаясь от волнения, подбежал к пожилому человеку с винтовкой стоявшему у обочины.
– Я не юде! Я не еврей! – кричал Гавря в отчаянии.
Колонна и немец её сопровождающий проходила мимо. Приближался ещё один конвоир-немец.
– Ты кто такой? – полицай взял винтовку наизготовку.
– Не еврей я, не. еврей! не переставая кричал Гавря.
– А ну, молчать! – у полицая был характерный выговор немецких колонистов – Что тут делал?
– Так. Смотрел я… – Гавря дрожал, как от холода, ожидая, что этот старый немец тут же пристрелит его.
– Родных смотрел? – Немец подозрительно щурился, оглядывая Гаврю.
– Каких родных? Я хохол, не еврей!..
– А это надо ещё посмотреть… Штанцы свои сними! До колен сдвинь. Рубаху подними!
Гавря, дрожа от страха, стоял со спущенными штанами. Ствол винтовки был направлен на него.
– Хорошо! Одевайся, – полицай вроде подобрел лицом. – И идёшь отсюда домой шнель-шнель, Яволь?
Отвернувшись от Гаври, торопливо подтягивающего штаны, полицай пошёл на свой пост к обочине дороги, по которой ещё тянулась тёмная лента колонны, слышались окрики конвоиров.
