Сашка, превозмогая слабость, протолкался к новоприбывшим. Сразу встретились знакомые лица: ординарец сотника Ивана Лыкова и других из их коша. Ординарца как раз перевязывала дородная тётка, всё время одёргивавшая его, норовящего обожжённой до черноты правой рукой с остатками камуфляжа, пригоревшего к потрескавшейся и вздувшейся пузырями от ожогов коже, что-то показать обступившим его островникам:
– Как только поняли, что не удержим берег, сотник приказал нам со второй линии прикрывать гражданских на дороге. Да, не помогло. Ждали уже на скалах снайперы и заслоны везде. Наши дозорные и передать ничего не сумели – выбили их враз. Заняты уже были все дороги – когда только успели! Потом и нас зажали с двух сторон. – По его изодранным царапинами и грязным до черноты щекам скатилась скупая слеза. – Себя не жалко положить, а с ними как? – Он кивнул на плачущих рядом грудных детей. – Осталось нас с десяток – все израненные и патронов по полрожка… Может, кого из них пощадят, подумали. Хотя и знаем, что напрасно, да там легли бы все без вариантов. Да как увидели, шо там одни янычары, да ещё с «Копий Аллаха», то лучше б сами всех порешили, да поздно было…
Стоявший перед Сашкой хорунжий сказал тихо:
– Не вы одни попались. Перехитрили нас басурмане – танки прям с катеров на подводных крыльях высадили с тыла и столько народа пригнали, что патронов у нас не хватило бы их всех отбить, – и со злостью махнул рукой, скривившись от боли. – Сотника вашего казнили у нас на глазах… Вот десятка два человек, – он кивнул на собравшихся вокруг них, – и все, кто от двух сотен остался. – Вокруг повисло тяжёлая тишина.
– Хоть кто-то сумел отойти вглубь Острова?! – спросил Шестопал. – И со ставки гетмана подмога почему не пришла?
Ординарец покачал головой и тихо ответил, не поднимая головы, пытаясь скрыть скупые мужские слёзы, тяжело стекавшие по морщинистому, покрытому пылью, кровью и копотью лицу:
– Может, и ушёл кто, да их единицы. А со ставкой радист смог связаться, как раз перед тем, как его миной в клочья разорвало. Бой там был жестокий, и всё точно клали, басурмане. – Он замолчал, стыдливо вытирая скупые мужские слёзы. – Ставки и нет, небось, уже, как и коша нашего. Подмоги они сами просили. Сказали, что весь центр города горит и огромный десант прямо в порт «чёрные» высаживают.
После этого разговор сошёл на нет и люди снова стали молчаливы и подавлены. Лучше бы и не приносили никаких новостей, чем такие, что забирают последнюю надежду.
