Ошарашенный промелькнувшей возле них, словно молния, первой волной главного десанта, высаженного словно ниоткуда, Сашка, как и остальные, наконец-то опомнился. Танки и густые цепи пехоты были уже близко – словно бескрайнее море затопляя берег Свободного Острова. Хорунжий схватил Сашку за рукав и заорал в самое ухо:
– Отходим к дороге на Запрудный Кош! Тут мы уже ничего сделать не сможем, только зазря головы сложим. Перехитрили ироды.
В этот момент Тельманов, выругавшись, сказал:
– Отходите! – И, издав звериный рык, выскочил на открытое пространство.
Встав, не прячась, в полный рост, он открыл огонь из своего ПК. Длинное и ярко-красное, словно кровь, пламя вырвалось, засверкав из дульного тормоза, заплясав дикими бликами на сведённом судорогой злости и решимости лице бунчужного. Чёрные силуэты в близкой цепи янычар начали падать, а ответный огонь фонтанчиками песка заплясал у самых ног Роберта. Шестопал громко выругался и, отпустив Санин рукав, бросился назад на помощь решившемуся, по всей видимости, принять здесь последний бой подчинённому, но тут развалина дома сбоку от них разлетелась от мощного удара и прямо на них, волоча на башне остатки стропил крыши, вылетел в облаке пыли танк.
В этот же момент бунчужный вскрикнул и упал, схватившись за пробитые в нескольких местах ноги, а Шестопал, оттолкнув Сашку с пути мчавшейся на них бронированной громады, уверенным движением, словно метая копьё, резко выбросил руку с импульсной гранатой. Рвануло, и танк испустил резкий вздох заглохшей турбины, и, ещё двигаясь по инерции, с противным скрежетом намотал на оголившиеся катки оборванную ленту гусеницы.
Взрыв оглушил младшего урядника в который раз за сегодняшнюю ночь, но времени на любование результатами работы хорунжего не оставалось – среди развалин прямо возле них замелькали многочисленные тёмные тени.
Шестопал открыл огонь по перебегавшим между развалинами чёрным фигурам. А Сашка словил в рамку прицела длинный язык пулемётного огня на крыше тарахтящего метрах в ста от них ещё одного бронированного монстра, плюющийся частыми очередями куда-то в сторону. Светящаяся цепочка трассеров упёрлась в башню и, выбив череду рикошетных искр, сбросила несколько фигурок вниз, прекратив татаканье тяжёлого пулемёта. Последние несколько гильз вылетели веером, и затвор голодно чавкнул, прося добавки.
Последний магазин автоматически встал в паз – Сашка не помнил, когда расстрелять все остальные. Тельманов, яростно ругаясь и не выпуская из рук пулемёта, всё ещё пытался встать на переломанные пулями окровавленные ноги. Сашка бросился к нему, но тут со звонким лязганьем откинулся один из верхних башенных люков застывшего рядом танка. Младший урядник мгновенно принял решение – инстинктивно втягивая голову в плечи, как будто это могло уберечь от жужжащих над головой пуль, он развернулся и вскочил на измятую гусеничную полку. Из тёмного провала люка как раз высунулась голова в ребристом шлемофоне с налобной нашлёпкой чёрного с белой арабской вязью флага. Запоздалое движение ствола короткоствольного «Хеклера» в его сторону прервалось короткой очередью, плюнувшей огнём и свинцом прямо в лицо врагу. Солёные брызги в который раз за день хлестнули Сашку, а обезображенное тело нысползло обратно в темноту люка, и вслед ему полетела хлопнувшая запалом граната.
