Прошло больше двух часов, прежде чем Пэнтер поднялся наверх.
– Никаких признаков темного заклятья. Я позвонил Шаману, но он в Нью-Йорке в гостях у одного из анклавов. Он выезжает сегодня и будет тут вскоре после рассвета.
– Хорошо. У Вулфа есть какие-либо изменения? – спросил Лион, когда другой воин оперся плечом о стену.
– Не-а.
– Что по поводу остальных?
– Контроль Фокса держится на волоске, как и Вайпера. – Темные глаза Пэнтера смотрели прямо на Лиона и в них сверкал суровый проблеск истины. – Как и твой.
Лион не мог это отрицать. Он определенно был на грани.
– Джаг более беспечен, чем обычно, но вероятно это потому, что на его насмешки реагируют чаще, чем он привык. Остальные, кажется, в норме. Они по очереди наблюдают за Вулфом. Пинк чертовски взбесилась из-за брызг крови, но не проявляет признаков проблем. Хоук и Джаг убирались в столовой.
– А ты?
– Я балансирую на грани контроля уже на протяжении веков. Ничего не изменилось. – Он перевел взгляд на дверь комнаты Кари. – Как она?
– Не плохо.
– Ты здесь будешь всю ночь?
– Да. Либо так, либо запрем Вайпера.
Пэнтер осмотрел его рассудительным взглядом.
– Ты на самом деле думаешь, что он причинит ей боль?
– Думаю, он достаточно безумен, чтобы захотеть этого. И я не уверен, что у него достаточно контроля, чтобы сдержаться при появлении шанса. Я не стал бы рисковать.
Пэнтер поджал губы, но ничего не сказал, встретившись взглядом с Лионом. Наконец, он кивнул, пожелал спокойной ночи и ушел в свою комнату.
Лион откинул голову, опираясь затылком о стену, его чувства были настроены на эмоции Кари. Она спала, и он был в этом уверен.
Расстояние достаточное, чтобы ясно ощущать ее эмоции, но до него постоянными волнами доносился низкий уровень страха. Если Лион не прикасался к Кари, эта отвратительная эмоция не покидала ее. Он гадал, как Радиан это выдерживала.
Его зверь отказывался успокаиваться, постоянно ноя, прося идти к Кари, прикоснуться к ней, унять страх. Просто быть рядом.
Что она с ним сделала? От одной мысли о ней, у Лиона начиналась боль, которую он едва мог понять, наполняя его желанием, которое больше относилось к душе, чем телу, хотя эта боль была и постоянным мучением.
Как только Кари вознесется, боль уйдет от него. И он вновь станет самим собой.
Ему никто не был нужен. Никто и никогда.
До появления Кари.
И это должно закончиться.
***
Кари была подвешена к потолку, ее руки были вытянуты так, что она думала, будто они сейчас сломаются, были связаны веревкой, тело согревали ритуальные костры, окружавшие ее, с висков и лба тек пот, заливая глаза. Ее окружали восемь фигур в балахонах, каждая сжимала в руке по кинжалу. Сквозь туман сна и страха она заметила блеск метала, затем почувствовала боль, сильнее, чем от ожога. И закричала.
