Горк усмехнулся и убрал оружие.
— Не бойся, я не сражаюсь со сладкоежками. Вижу, ты не отказала себе в удовольствии угоститься.
— Надеюсь, вы простите мне мою маленькую слабость, — скромно потупилась Июлька, незаметно продвигаясь к выходу.
— И всё же, кто ты? — допытывался Горк.
— Я помогаю на кухне.
— Ты посудомойка? Не смеши. Принарядить можно любую, но эти ручки не знали тяжёлой работы.
Глава рыцарского Ордена взял Июльку за пальчики. И тут ему на щёку сел комар. Июлька, не задумываясь, размахнулась. Комнату огласила звонкая пощёчина. Горк опешил от такой наглости.
— Да как ты смеешь, маленькая нахалка! Ещё никто не давал пощёчину главе рыцарского Ордена! — рассвирепел он и хотел схватить девчонку, но она ловко поднырнула у него под рукой.
Шляпа упала с её головы, и Горк увидел огненно-рыжую копну волос. В первый момент он впал в ступор. Рыцарь стоял и смотрел, как рыжая незнакомка схватила на ходу сумку и побежала к выходу. Только когда она была у двери, к нему вернулась способность соображать.
— Рыжая! Заговор! Стража! — крикнул он и бросился в погоню.
Парадное обмундирование делало его тяжёлым и неповоротливым. Он скоро понял, что ему не догнать юркую беглянку. Она неслась по анфиладе комнат, только пятки мелькали, потом свернула в боковой коридор, а когда подоспел Горк со стражниками, её уже и след простыл.
Июлька слышала, как глава рыцарского Ордена отдавал распоряжения охране. Девочка нырнула за высокую белую дверь, пересекла комнату, влетела в другую дверь и оказалась в темноте.
Пахло лавандой. Июлька поняла, что угодила в гардеробную. Она уже собиралась выйти, как в комнату вбежал прыщавый юнец.
— Оставьте меня в покое! Предатели! Бездельники! Ротозеи! Всех казню! Брошу в темницу! — визгливо кричал он.
«Да ведь это покои принца! Вот влипла, так влипла, — подумала Июлька. — Пожалуй, Его Высочество поднимет бучу почище Горка». Оставалось притихнуть и надеяться на лучшее.
Время тянулось медленно. Дракончик выспался и жаждал свободы. Сначала он высунул из сумки мордочку, а потом полез сам.
— Тсс, сиди тихо, — едва слышно прошептала Июлька и попробовала снова запихнуть его в сумку, но не тут-то было.
Возмущению Якова Эммануила Фелициуса не было предела. Он стерпел, когда его засунули в переноску, как паршивого кота. Но даже котам дают волю, а с ним обращались, как с каким-нибудь хомячком. Самолюбие юного дракона было задето. Он сердито засопел. Из его ноздрей показался дымок, а потом вырвался крошечный огонёк, не больше пламени свечи. Этого оказалось достаточно, чтобы висящая рядом одежда загорелась.
