Размышлял я и об отце её. Чем мог быть последний его намёк на обладание запрещённым переводом как не попыткой испытать меня в моей принадлежности к его недругам? Он наблюдал за мной внимательно и, возможно, ждёт теперь, что я доложу о его вольнодумстве по инстанции?..
Совершенно неожиданно, когда я повернулся, чтобы следовать вдоль другой стены, взгляд мой упал на отражение пары персон. Словно материализовавшийся из моих о нём раздумий, князь Прозоровский, следуя недвусмысленному указанию некоего лица, взирал на меня с угрюмым выражением, а сопровождавший его человек, вытянувшись подобострастной дугой к его уху, что-то поспешно нашёптывал, время от времени сопровождая свои слова движением рук. Ни один не видел, что я приметил их, но, резко обернувшись, я нашёл лишь поспешно опускавшиеся глаза князя и поворот другого, лицо которого казалось мне мимолётно знакомым. Сомнений я не испытывал: никого из гостей в тот момент поблизости не находилось, так что сокровенные сплетни могли касаться меня одного. С особенным удивлением узнал я в доносчике содержателя постоялого двора, где познакомился с Бларамбергом, и единственное, чего никак не мог взять в толк, так это то, какого рода суждениями обо мне могут обмениваться эти двое, если я сам за собою никаких секретов не знаю. Я не поленился и позднее как бы невзначай поинтересовался у Ермолаева ролью содержателя, который, как видно, слыл местной знаменитостью, раскланивался почти как равный и выступал здесь как распорядитель на кухне, из-за чего все ожидали отменного угощения. Ермолаев сравнил его значение с дирижёром бала. Сам же он лишь криво улыбнулся при встрече со мной, а на попытку заговорить с ним сослался на неотложные дела и, испросив прощения, удалился надолго, а князь же и вовсе до поры как в воду канул. Увидел я его снова уже во главе стола, за которым мне отвели место вдали от высоких персон.
Всё дышало радостью, но веселье и гвалт, заполнявшие в тот чудесный летний вечер огромный дом и пышный сад, не пришлись по сердцу мне, ибо оно жаждало взглядов лишь одного существа, которое, по принадлежности к заглавным действующим лицам, не могло уделить мне более минуты мимолётного внимания.
Перемены множества великолепных кушаний, прекрасно убранных и не менее замечательных на вкус, не оставили в памяти моей ни малейшего следа. Всё моё внимание поглощала та часть стола, где первенствовала княжна, развлекая и увлекая окружающих своими манерами и учтивостью. Было ли так в самом деле, или только казалось моему воображению, но она очаровала всех от мала до велика.
