Вместе мы звоним в большой колокол храма. Священник дал нам специальное разрешение на это. Колокол изготовлен из разного металла, и его звук разносится эхом далеко по округе, приветствуя Бога и Богиню.
Читра и я входим в храм вместе с другими верующими. Мы стоим, сцепив руки в молитве, наблюдая, как омывают нашу статую богини и украшают. Ее омывают пламенем, которое потом подносят к нам. Мы удерживаем наши ладони в нескольких дюймах над пламенем, касаясь теплыми ладонями лица.
Священник, рот, которого окрашен красным от сока, снисходительно улыбается мне, предлагая половину кокоса с половинкой банана и цветы.
Читра и я падаем на колени, прикасаясь лбами прохладной пола плитки. Пока она молится, я тайком поднимаю взгляд, наблюдая за ней и у меня возникает мысль, какая она красивая и как сильно я ее люблю. Я люблю ее больше, чем кого-либо в целом мире.
Мы поднимаемся с пола, и она наклоняется, чтобы поцеловать меня. Она никогда не позволяет своим губам прикоснуться к моей коже, просто прижимается носом к моей щеке и громко вздыхает. Отстранившись, ее теплое дыхание исчезает у меня с кожи, там она предпочитает меня целовать.
Ленни кончает также, как и всегда с пронзительным криком.
Его рот находится у моего уха, и этот ужасный возглас возвращает меня из воспоминаний. Я вдруг чувствую его тело на себе, его жесткие волосы на ногах, колющие мою кожу и движущееся брюхо. Он опирается на локти и смотрит на меня тяжелыми глазами из-под полу прикрытых век, его глаза до сих пор темные, я молча смотрю на него в ответ.
— Бедненькая Сноу, — говорит он. И по какой-то необъяснимой для меня причине, его жалость ко мне разрушает мой защитный механизм — заторможенность.
— Нет, — шепчу я, чувствуя, как мои глаза наполняются слезами, которые непослушно начинают катиться по щекам. — Пожалуйста, не говори так.
— О, Господи. Прости, хорошо? Не плачь. Просто, бл*ть, больше не плачь, ладно?
Но я не могу остановиться, он вытаскивает из меня член, снимает презерватив, завязывает, отбрасывая его в сторону от кровати, и обнимает, пока я рыдаю. Он не может ничего исправить, и он знает об этом, и он знает, что он единственный, кто об этом знает.
Он единственный знает, что случилось со мной той ночью в номере того отеля.
4.
Сноу
Он поднимается с постели и сверху рассматривает мое обнаженное, дрожащее тело от рыданий. Он думает, я не вижу, но вздохнув он выходит из комнаты и возвращается с одеялом цвета топленых сливок. Укрывает меня, и перебравшись на другую сторону кровати, подкладывает три подушки под голову, закуривает сигарету.
