Неподалеку от Лоры, над соседним столиком склонился официант в коротком черном жилете и длинном белом переднике, записывавший счет прямо на бумажной скатерти, лежавшей поверх обычной, матерчатой.
Выйдя из кухни в противоположном конце зала, Этьен Франкаст заметил журналистку и подошел ее поприветствовать, не скрывая удивления. Он предложил ей пересесть за другой столик, на балкончике, где, по его мнению, ей будет спокойнее. Лора согласилась и, последовав за ним, поднялась по широкой деревянной лестнице. Сделав заказ, состоявший исключительно из закусок: салат из цикория с рокфором, мясной винегрет и филе сельди с картошкой, она решила сразу перейти к делу.
– Оказывается, Энзо Малапарт вышел из проекта кафе-бистро? – задала она главный вопрос.
Удар рассчитан был точно. Сутулые, поникшие плечи Франкаста согнулись еще больше, словно он приготовился к обороне. Собрав волю в кулак, он постарался сохранить спокойствие, тем более что вопрос был задан напрямик, но не агрессивно. Он тотчас же понял, что журналистка появилась здесь только для того, чтобы получить на него ответ. Бросив тревожный взгляд вниз, на переполненный зал, он наконец заговорил:
– Да, вышел. От кого вы узнали?
– Сама догадалась.
На этот раз бывший метрдотель не удержался от ироничного смешка.
– И каким образом?
– Благодаря моему знакомству с одним блюдом. Настолько смелым и необычным, что его, например, ни за что не включили бы в меню кафе-бистро Жюльена: сердцеедки в красном вине! Удивительно, не правда ли? Ведь обычно морепродукты сочетают с белым вином.
Франкаст кивнул в знак согласия.
– Я знаю, над чем работал Жюльен незадолго до убийства, – продолжила она. – Это севиши из рыбы и морских гребешков. Если следовать буквально концепту кафе-бистро, идеальному сочетанию блюд и вин, то можно сказать, что в трагическое утро убийства Жюльена готовились закуски, к которым полагались белые вина. А когда я встретилась с Энзо Малапартом в Луврском отеле, он говорил мне только о красных. Значит, не он выбирал вино для новых творений Жюльена.
– Логично, – согласился Этьен Франкаст.
– Но это еще не все. Во время моего первого посещения набережной Орфевр мне назвали несколько имен людей, которые недавно общались с Жюльеном, то есть потенциальных подозреваемых. Имен этих я не знала. Тем более что мне сообщили лишь инициалы, а не полные имена. Немного поразмыслив и занявшись поисками, я их установила. Так вот: А. и Ж. Бюиссоны – это Анри и Жиль Бюиссоны из Сен-Ромена; Ж.-Ж. Жирар – Жан-Жак Жирар из Савиньи-ле-Бон; и наконец Ж.-С. Башле – «Жан-Клод Башле и сын» из Шассань-Монраше. Три громких фамилии в бургундском виноделии, поставляющие великолепные белые вина по вполне разумным ценам. Стало быть, Жюльен поручил кому-то поработать отдельно над картой белых вин. Кому-то, кто пользовался его доверием, с кем он проработал много лет, кто, возможно, родился неподалеку от Нюи-Сен-Жорж, в Кот-де-Бон
