— Мне тоже чухня какая-то снилась. Представляешь, будто бы я умер.
Сергей мысленно вздрогнул. Хотя, в принципе, ничего странного в таком совпадении не было — учитывая, что атмосфера города на обоих подействовала угнетающе.
— Знаешь, что меня всегда удивляло в ужастиках? — произнес Сергей. — То, насколько легко персонажи принимают правила игры.
— В смысле?
— Самые трезвомыслящие люди, пару раз усомнившись для порядка, очень быстро начинают воспринимать всякую невозможную чертовщину как нечто совершенно обыденное. Этакие простые будничные правила: от демонов помогает распятие, от вампиров — чеснок, от оборотней — серебряные пули. Прямо справочник фельдшера какой-то: от температуры — аспирин, от боли в горле — фурацилин, от головной боли — пиркофен…
— А как, по-твоему, должны вести себя трезвомыслящие люди?
— Вообще не поддаваться суевериям. Считать все происходящее розыгрышем, либо, если уж дошло до жертв — действиями хитрого преступника, который задался целью парализовать жертв страхом — ну, как в «Собаке Баскервилей». Хорош был бы Холмс, если бы пытался остановить собаку распятием…
— А если монстра не останавливают ни пули, ни другие нормальные средства? Если явно видно, что мы имеем дело со сверхъестественным?
— Тогда остается лишь не верить глазам своим. Считать это галлюцинацией.
— И ждать, пока эта галлюцинация тебя слопает?
— Между прочим, это как раз метод борьбы с глюками. Если что-то мерещится, надо пройти сквозь него.
— Ты исходишь из того, что демон не может оказаться настоящим.
— Конечно, я же трезвомыслящий человек.
— Но в ужастиках-то они настоящие.
— Всякая система хорошо работает лишь в предназначенных для нее условиях. Мир ужастиков не предназначен для трезвомыслящих людей. Там наиболее эффективно как раз мистическое сознание. Но мы, к счастью, живем в реальном мире.
Они проехали мимо мертвого грузовика.
— В ужастиках через пару километров мы бы снова его увидели, — изрек Алекс. — И поняли бы, что выехать из Игнатьева невозможно.
Сергей промолчал, поскольку у него тоже мелькнула такая мысль.
Дорога, однако, вовсе не проявляла тенденции к зацикливанию. Она становилась все хуже — растрескавшийся асфальт где проваливался (теперь там блестели лужи), где вспучивался. Машину несколько раз ощутимо встряхивало на колдобинах. Через какое-то время направо в лес ответвилась грунтовка с глубокой колеей. Сергей вспомнил, что Сермяга предупреждал о ней. Затем начался небольшой уклон вверх — дорога взбиралась на насыпь — и впереди показался мост.
