Едва мы приводнились, как страшный толчок потряс наш корабль. Через толщенные, раскалённые снаружи до бела стены капсулы было слышно, как кипит вода. Струя пара высотой не менее километра взметнулась к небу. Корабль медленно поднимался кверху в кромешной водной тьме.
Я уцелел каким-то чудом. И мне стоило огромного труда взять себя в руки. Электропитание вышло из строя. Наконец, сквозь стёкла иллюминаторов брызнули солнечные лучи. Я увидел бездыханные тела моих спутников — кровь шла у них из носа и ушей…
Все мои попытки установить связь с какой-нибудь радиостанцией с помощью коротковолнового передатчика оставались безуспешными. Мне пришлось подключить гидравлические прессы, чтобы открыть люк с верхней стороны моего вращающегося отсека. Я так и ахнул от удивления, когда увидел, что нахожусь всего лишь в километре от окаймлённого высокими пальмами песчаного берега, на котором теснились тысячи пёстро одетых людей. За ними на фоне нежно-голубого неба и смарагдовой зелени я мог без труда рассмотреть город. Его терракотовые, белоснежные, серые, словно из обсидиана, дворцы и храмы…
…Морской ветер резко подталкивал капсулу к берегу. Я уже находился метрах в двухстах от суши, но всё ещё не слышал ни звука. Со всех сторон к берегу молча стекались люди в пышных и ярких одеждах, украшенных золотом и сверкающими камнями, в головных уборах из пёстрых перьев…
Мне вдруг вспомнилось одно письмо, которое уже лет сорок хранилось в архиве нашей лаборатории. Даже я долгое время не имел к нему доступа, и только накануне отлёта мне показали его фотокопию. Письмо пришло в адрес лаборатории от одного монаха-трапписта из какого-то европейского монастыря. Монах этот, обладавший, по его словам, даром предвиденья, с неслыханным фанатизмом предупреждал отступиться от дерзкого познания миров за пределами нашей Вселенной. Тогда я принял это письмо за последний психологический тест и не придал ему никакого значения. Теперь я понял его смысл… Но это «теперь» уже не было моим временем, моей эпохой. Я вступил в мир, тысячелетиями принадлежавший к прошлому, к прошлому человечества.
Наверное, никогда человек не испытывал того чувства одиночества, которое охватило меня. Потерпевший крушение на корабле, который налетел на коралловый риф, изнемогая от голода и жажды вдали от морского пути, всё ещё сохраняет крупицу надежды, веры в свою счастливую звезду и пристально вглядывается в горизонт, не появится ли там парус или дымок. Мне же не на что было надеяться, не было той былинки, уцепившись за которую я смог бы возвратиться в свою прежнюю жизнь…
