— Но ты мог позвонить, мог сказать, когда мы объяснялись в последний раз. — в глазах Дианы сверкнул праведный гнев.
— Да, я мог. — сокрушенно вздохнул Никита. — Но струсил, а потом Маргарита просила меня молчать. Она думала, что ты не готова принять такую правду.
— Словно сейчас мне легче осознать, что ты бросил меня ради моей же племянницы. — горько усмехнулась Ди, с силой ткнув окурок в пепельницу. Ник печально посмотрел в ее расцарапанное лицо, на руки, покрытые синяками. Она не заслужила подобной участи. Никто не заслужил.
— Но я почему-то верю тебе, Ник. — неожиданно спокойным тоном произнесла Диана. — Твои объяснения кажутся логичными. И обвинять тебя в обмане у меня нет прав и доводов. Ты защищал ее, она — меня. И только я, как дура, сидела здесь и надеялась на чудо. — Ди посмотрела в синие глаза Никиты Скворцова. — Ты все еще любишь ее, Ник? После того, что она сделала с Бертой? После того, что ты теперь знаешь?
Он не отвел взгляда, в голосе не прозвучало даже намека на сомнение.
— Я люблю Маргариту. И чтобы она не сделала, мои чувства к ней никогда не изменятся. И я хочу помочь, а для этого мне нужно знать, что происходит.
— Гоша серьезно больна. — протерев глаза, на которых выступили предательские слезы, тихо сообщила Диана. — Генетическая наследственность, передавшаяся от матери. Статистика говорит, что заболевание наследуют только десять процентов прямых потомков. Марго не повезло. Пару дней назад она пришла ко мне и потребовала рассказать о болезни матери и ее смерти. Я тогда не почувствовала беды, ведь Марго казалась счастливой и совершенно здоровой, обновленной, полной сил и энергии. Я еще подумала, что правда поможет ей серьезней отнестись к лечению. Но страх — не лучшая мотивация. Мне не стоило говорить Марго, как умерла Мирослава. У девочки появились новые вопросы, с которыми она и отправилась к Даниилу. Но откуда мне было знать, что они успели познакомиться?
— Что случилось с матерью Маргариты? — спросил Ник.
— Суицид. Убила себя, воткнув ножницы в шею. Мира страдала от параноидальной шизофрении, лежала в клинике, потом я забрала ее домой, когда Гоша родилась. Из рассказов психиатров мне стало известно, что чаще всего больным после рождения ребенка становится хуже, но Мирослава стала исключением из правил. Она словно воспряла с духом, ожила, и направила все силы на воспитание дочери, но быстро сгорела. Никто не мог вырвать ее из лап безумия. Ни лекарства, ни особая терапия, ни Маргарита, отчаянно нуждающаяся в матери. Она просто ушла в свой мир, и в нем тихо умирала. Пока душевные страдания не превысили лимит терпения. Самое страшное состоит в том, что Марго видела ее мертвой, на полу в луже крови. И все вспомнила, когда я рассказала. Ты знаешь, что она кричала сегодня, когда я пыталась сделать ей укол и успокоить?
