Офицер особого назначения | страница 7
— Зачем мне надо было убивать людей, разбивать, по вашей версии, окна, приписывать эти вилы, о которые спотыкались автоматчики? — продолжил Сергей. — Стоило дать команду, перестреляли бы всех до единого, в том числе и оставшихся в живых свидетелей, которые не признаются сейчас и не сделают этого потом.
— Разберемся! — с веселой ноткой в голосе сказал капитан. — Главное для нас выяснить: кто стрелял в изображение товарища Сталина и зачем? Есть ли в деле злой умысел?
— По-моему, — оживился Сергей, — все это вышло случайно. Вряд ли стрелявший знал, есть ли на груди Сыча наколка или нет.
— А вы-то украшения эти видели?
— Нет, конечно. Голым телом Сыча я не интересовался.
— Возможно, вы заметили кого-либо в проеме двери в соседнюю комнату, когда стреляли оттуда?
— Нет. Всматриваться не было времени. Со всех сторон опасность угрожала в одинаковой мере.
Ближе к вечеру возле штабной землянки разговор Сергея с капитаном возобновился. Офицеры сидели на скамье из свежевыструганных досок с еще не выветрившимся запахом сосны. Солнце клонилось к закату. Появившиеся за день лужицы затягивались радужной пленкой тонкого льда. Воздух был чист, свеж, располагал к откровению. Хорошая погода благотворно действовала на особиста. Он улыбался, воплощал собой сгусток энергии. От его молчаливой пассивности на предыдущих встречах не осталось и следа: оживленно говорил, жестикулировал.
— Я интересовался вашим личным делом, — сказал он. — Вы храбрый офицер. Не думаю, что вы могли пойти на все эти убийства ради того, чтобы поразить изображение товарища Сталина. Но факт есть факт. А это уже 58-я статья Уголовного кодекса, расстрельная чаще всего. Так что вы всерьез отнеситесь к происшествию. Не надо артачиться. Глупостью дела не решаются. Всякое дело можно повернуть так и эдак в зависимости от того, как на него посмотреть. Честно скажу: такого не могло и во сне присниться.
— А задержанные неизвестные не меняют показаний? — спросил Сергей.
— Уже не изменят. Застрелили их при попытке к бегству. Так что теперь вы единственный, кто сможет что-либо сказать по существу дела.
— Старшина, похоже, способен накрутить чего угодно?
— Ему обещали офицерские погоны, старается.
— Товарищ капитан, скажите как офицер офицеру, вы мне верите?
Особист разжал кулаки, сложенные на коленях, опять собрал пальцы воедино, посмотрел на пурпурный закат, редкие розовые облака.
— В своей работе я уже привык к тому, что мне постоянно врут. Но я верю глазам — они выдают душу человека, а душа врать не может. Верю лицу. Когда человек врет, лицо напрягается, мускулы подрагивают, кожа меняет цвет. Когда вы «мило» беседовали со старшиной, да и со мною, я постоянно следил за вашими глазами, лицом. Они у вас не врали. Наверное, люди когда-нибудь придумают такой прибор, который по глазам и лицу будет определять, врет человек или нет. Если бы вам не верил, передал бы дело следователям.