Приблизительно с такими представлениями о жизни и о своем месте в ней Инна Коллегова впервые переступила порог степановской лаборатории. Будущий руководитель во время первой же их встречи повел речь о кетенах (ими тогда только начинали заниматься) и, без всякого даже намека с ее стороны, упомянул о вполне реальной, на его взгляд, возможности сделать по данной теме мало сказать хорошую — замечательную диссертацию. Инна ничего не поняла во всей этой химии, но предпочла согласно кивать, изображая полное единомыслие, а молодой профессор, окрыленный таким пониманием, все более распалялся, что дало Инне лишнюю возможность убедиться в собственной правоте и проницательности.
Однако, когда ею были получены первые обнадеживающие результаты, Триэс, казалось, утратил к любимой аспирантке всякий интерес. Он уже не шутил, не улыбался, не ободрял, не вел обстоятельных, ставших для нее с некоторых пор необходимыми бесед о предстоящей д и с с е р т а ц и и. Более того. Он едва теперь здоровался, часто вовсе не замечал, рассеянно отвечал на вопросы. Словно бы, всего от нее добившись, он стал тяготиться ею.
Такой неожиданный поворот обескуражил Инну. Ее взгляды на жизнь мало переменились, и значит, за полным равнодушием шефа она должна была искать и находить нечто, подрывающее ее веру в собственные возможности. Да-да, ею пренебрегли!
Вдруг навалилось страшное одиночество. По существу, до нее вообще никому дела не было. Например, для Валеры Ласточки, который едва смотрел в ее сторону, носился с идеей самоусовершенствования и устраивал периодические голодовки, ее как бы вовсе не существовало. Женоненавистник Гурий? С ним не то что дружить — подойти страшно. Оставался Аскольд, нежный, заботливый, умненький мальчик. Скучнейшая технологическая работа с кротонами его не устраивала. Он занимался ею лишь постольку, поскольку никому другому шеф не сумел навязать эту тему. У Аскольда были уже собственные научные идеи, он щедро делился ими, когда они ходили обедать вдвоем или по пути к ее дому, но когда Инна поняла, что Аскольд влюблен, влюблен в нее по уши, что совсем не профессор, а этот чудак добивается ее расположения, она долго и нервно смеялась.
Триэса все реже видели в лаборатории. Ласточка уверял, что у него творческий кризис. Когда же Инна вернулась в июне из отпуска, она просто не узнала Сергея Сергеевича — до того он осунулся, побледнел, постарел даже.
И вот он сидел теперь перед нею за столом в аэропортовском ресторане, оживленный, полный сил, как бы разом вдруг преобразившийся. Официант не только тщательно упаковал заказанные припасы, но и толково объяснил, как им лучше добраться до места.
