Но ведь звонок! Звонок! (Снова хватает трубку.) Аллё! (Вешает. Озирается по сторонам.) Кто звонит? Вы что, смеетесь надо мной? (Кукле.) Ты звонишь? (Берет и прислоняет к уху.) Аллё! (Кладет на место, берет другую.) Аллё! (Кладет.) Кто звонит? Кто звонит, спрашиваю? Ты? (Берет еще одну.) Аллё! (Кладет.) Отец, это ты? Это ты звонишь, да?
Подбегает к бревну, прислоняет ухо.
Аллё, аллё!
Подбегает к столу. Вынимает пепельницу – прислоняет к уху.
Аллё! (Отбрасывает.)
Рыжую куклу – из ящика стола – к уху.
Аллё! Вас слушаю! Восьмой объект!
Пауза.
Ты?.. Ты мне позвонила?.. – Здравствуй, здравствуй… – Как же я могу тебя не узнать… – У вас день?.. – Нет, ну что ты, я не сплю, я ж на дежурстве… – Сегодня праздник у нас… День леса… – Не надо, не надо, это святое… – Как твоя… эта самая… жизнь?.. – А нашего белого клоуна?.. – Отлично, отлично… – Тут у нас в газетах писали о вашем торнадо… Слава Богу, что все хорошо… – Слушай, ты не помнишь, где это я читал: семь братьев превратились в платан?.. – В платан, говорю… – В пла-тан!.. – Что? Что я должен сделать?.. – Подписать бумагу?.. Я так много подписал тебе бумаг… – Еще одну? Ты их, наверное, ешь?.. – Нет, не ешь?.. – Извини, это я так пошутил… – Хорошо, хорошо, да нет, о чем разговор… – Пришлешь письмом?.. – Правда, тут одно маленькое «но», маленькая проблемка… – Нет, с подписью… – У меня чего-то рука… – Говорю, деревенеет рука. Что ли, подпись не всегда получается. Вернее, получается, но каждый раз по-разному… Вчера расписался в ведомости, а мне говорят: эта подпись не ваша… – Ну, конечно, я сконцентрируюсь, о чем разговор… – Обязательно. Я обещаю… (Отрывает куклу от уха.) Вот так.
Пауза.
Вообще-то я не подарок. Как тут ни танцуй. (Рассматривает куклу, которую держит в руке.) Она уехала с клоуном. Уже смешно.
Пауза.
У них день – у нас ночь. Так получилось. Ей всегда хотелось «красивых слов», а я угловат, резок в движениях. Стала называть меня эгоистом. Говорила, что я не вижу дальше собственного носа. А я ощущал себя Сирано де Бержераком. Но не мог выразить чувства свои… Уезжая, она сказала, что ей надоело со мной нянчиться. Что устала заменять мне маму. Она так и сказала: я не мама тебе, а ты мне не сын. И уехала. При чем тут мама, отец?
Помолчав:
Я все могу понять, но одного не пойму – и не прощу уже никогда, – зачем она перекрасила волосы?! Свои великолепные волосы – в отвратительно огненно-рыжий цвет! (Положил куклу на стол.)
Пауза.
