Письмо | страница 10



В обворованной сбродом стране
Мы должны на голодной диете
Пребывать и ходить по струне.
Это нам, появившимся сдуру,
Говорят: «Поднатужься, стерпи…»,
Чтоб квадратную номенклатуру
В паланкине носить по степи.
А за это в окрестностях рая
Обещают богатую рожь…
Я с котомкой стою у сарая
И словами меня не проймёшь!
1990

«Больная смерть выходит на дорогу…»

Больная смерть выходит на дорогу,
Тяжёлый воздух лапами когтя.
Мы пожили своё, и слава Богу,
Но каково тебе, рождённое дитя?..
Но каково нечаянно зелёным
Побегам вдоль вокзалов и дорог?..
Давай подышим воздухом казённым,
Поскольку платим за него налог!
Чего стесняться, мы же не в сорочке
Явились в мир кирзового труда,
Где очень поздно набухали почки
И рано подступали холода.
Где долго принимали за святыни
Усатый бюст и бронзовый парад,
Где молодость, как плёнку, засветили
И поломали фотоаппарат.
Такие времена…
Но мы пока что дышим
И пусть в ночи поют не соловьи,
Ты слышишь: кошки пронесли по крышам
Сухое электричество любви?..
1989

«От мировой до мировой…»

От мировой до мировой,
Ломая судьбы и широты,
Несло героев — головой
Вперёд — на бункеры и дзоты.
И вот совсем немного лет
Осталось до скончанья века,
В котором был один сюжет:
Самоубийство Человека.
Его могил, его руин,
Смертей от пули и от петли
Ни поп, ни пастор, ни раввин
В заупокойной не отпели.
И если образ корабля
Уместен в строчке бесполезной,
То век — корабль, но без руля
И без царя в башке железной.
В кровавой пене пряча киль,
Эсминцем уходя на Запад,
Оставит он на много миль
В пустом пространстве трупный запах.
Но я, смотря ему вослед,
Пойму, как велика утрата.
И дорог страшный силуэт
Стервятника
                  в дыму заката!..
1990

2

Из

«АРМЕЙСКОЙ ТЕТРАДИ»[1]

«Когда забирали меня…»

Когда забирали меня
И к Марсу везли на арбе,
Когда я свободу менял
На блёклую шкуру х/б,
Когда превращали в раба,
Совали в лицо автомат
И делала власть из ребра
Народного
               серых солдат,
Когда моё время текло,
Судьбу половиня, инача,
И маму метелью секло
Всю в хохоте жалкого плача,
Тогда у истока разлук,
Явившись на сборное место,
Ударил, как репчатый лук,
По зренью армейский оркестр.
И бритый солдатский набор
Качнулся, разбитый на роты,
И Марс превратил в коридор
Дорогу и съел горизонты.
И я, покачнувшись, побрёл
Туда, где ручищами сжата
Душа и горит ореол
Вкруг матерной рожи сержанта,
Туда, где становится мир
Тщетою солдатских усилий,
Где спутник тебе — конвоир,
И где проводник — не Вергилий —
Проходит пространством пустым…
Я многое дал бы, о Боже,