Беркович обратился к высокому, плотному блондину в пенсне:
— Как вы расцениваете ход войны?
Американец, очевидно, не ожидал такого делового вопроса, посмотрел на своих товарищей, прищурил глаза, как бы напрягая мысли, затем ответил:
— Американская политика глубокая. В первую очередь — расчет компании, порядка операции, затем подготовка техники и… удар!
Он склонил голову и через стекло пенсне посмотрел на свой палец, нервно сбивающий пепел с сигареты. Потом улыбнулся и, окинув нас взглядом, заключил:
— Мы мыслим так: там, где американец хоть один раз станет ногой, должны появиться нефть, руда, доллары…
Такое заявление не могло не обескуражить нас. Политрук Коршунов, протолкавшись через толпу к Берковичу, попросил:
— Спросите его, когда они думают открыть настоящий второй фронт? И думают ли вообще открывать?
На этот вопрос мистер Джерж ответил сухо:
— Все зависит от американского командования.
Встречались мы и с другими иностранцами, не союзниками. Трое суток по соседству с нашими камерами сидели солдаты армии Муссолини. Их было восемнадцать, низкорослых и тощих. Обремененные тяжелыми чемоданами, мешками невоенного образца, итальянцы скорее были похожи на переселенцев.
Мы знали, что после падения фашистской Италии Гитлер перестал доверять потерявшим боеспособность бывшим войскам Муссолини. Теперь солдаты из расформированных бригад дуче не находили пристанища даже у своих союзников.
Как–то в послеобеденные часы многие лежали на нарах, некоторые постукивали самодельными «шахматами», на веранде слышался чей–то сдержанный шепот. И вот в тишине вдруг хлопнули доски нар, задрожал пол от топота ног. Все бросились из казармы.
— Женщины!
— Трое.
— Советские! Наши! — выкрикивали голоса.
Веранда заполнилась бурлящей толпой.
— Березка идет! — услышал я голос Шикина.
В ворота тюрьмы под конвоем румынских солдат ввели трех девушек. Заключенные, как по команде, подняли руки, приветствуя прибывших. Девушки, видя восторженную встречу товарищей, ответили тем же.
— Тоже попали под полевой?
— А как же — парашютистки!
— Боевые!
— Молодцы! — раздалось со всех сторон.
Наших соотечественниц поместили в одну из камер, отгороженную от остальных колючей проволокой. Девушки многое рассказали о себе. Одна из них — Вера — бывшая работница Сталинградского тракторного завода, вторая — Нина — до ухода на фронт служила кассиром в кинотеатре города Ростова. Все трое пошли на фронт добровольцами. Выслушали мы историю их пленения, которая была мне уже известна из рассказа Березки.
