— Никто этого и не требует. Она просто наслаждается вниманием. Даже Майкл — тот Майкл — умеет быть очаровательным, если захочет. Дай ему время проявить оборотную сторону собственной натуры — и он ей сразу же надоест.
— А ты тогда начнешь звать меня придирой.
Она вновь пожала плечами.
— Возможно. Как знать? Привычка порождает раздражение и все прочее.
Так, подумал я. И явно в большей степени, чем можно заподозрить.
Потом я попытался выбросить Соню из головы, попытался наслаждаться пребыванием в раю и обществом Жанетт, но Соня все время возвращалась.
Жанетт тоже старалась… Даже вновь натянула платьице горничной и принялась смахивать пыль с самых высоких полок, пока я читал. Но, помолчав минут пятнадцать, она спустилась вниз и стала передо мной — руки в бедра.
— Выходит, она у тебя там какая-то инфернальная женщина…
Я подвинулся, и после недолгих колебаний она опустилась рядом со мной на кушетку.
— Ничем она не лучше тебя, — проговорил я, — только она мне жена, а потому дороже всех на свете. Мы прожили вместе пятнадцать лет, и я не могу выбросить их из памяти. Даже ради тебя.
Жанетт замахнулась, словно чтобы стукнуть меня метелкой из перьев, однако движение не завершила.
— Боже, как жаль, что я с тобой вовремя не встретилась, — проговорила она, уронив метелку на колени. — Да большая часть женщин на убийство пошла бы, чтобы добиться подобной привязанности от своего мужчины!
— Кроме одной.
— Ха. А откуда ей знать, что ты все это чувствуешь? Или ты ей уже сказал?
— Н-нет. Ну… не в таком количестве слов…
— Ну и отправляйся тогда туда.
— Ты считаешь, что нужно позвонить и сказать ей?
Жанетт недолго подумала:
— Видишь ли, если для тебя все это настолько серьезно, почему бы тебе не вернуться? Войти с охапкой цветов… это не телефонный звонок.
— Наверное, так. — Я кивнул. — «Нет» всегда проще сказать в трубку. О: кей, значит, завтра я возвращаюсь.
Жанетт ничего не сказала.
— Жанетт, прости, что я…
— Не извиняйся. Зачем? — Пригнувшись, она поцеловала меня в Щеку и встала. — Это было забавно. Вдруг исполнилась, пусть ненадолго, одна из моих фантазий; теперь пора просыпаться в реальном мире. Все-таки у многих дела обстоят похуже.
Я смотрел, как она выходила из библиотеки, облаченная скорее в достоинство и изящество, чем во что-то еще. И если бы я сам ей все только что не сказал, то немедленно бросился бы следом. Но я все решил. Возвращаюсь к жене.
Смех ее я услыхал еще на ступеньках крыльца нашего дома, и смех этот смолк, когда мой ключ повернулся в замке и я открыл дверь.
