Однажды весной все Бобовины всколыхнула новость. Из уездного города приехал молодой человек – вида не господского, а, как рассудили изумлённые мужики, скорее семинарского или приказчичьего, – в рыжем потрёпанном сюртуке и круглой шляпе. Сей господин прошествовал прямо в избу Зосимова и толковал с ним битых три часа. Затем гость выскочил наружу взбудораженный, с охапкой зосимовских картин, и прямо по весенней распутице помчался к барскому дому. Зосимов, стоя у ворот, провожал его улыбкой и качал головой.
От барина посетитель выскочил не в пример быстрее, злой, как сатана перед Пасхой, с разбегу прыгнул в сани и укатил. По свидетельству отвозившего его мужика Степана, приезжий господин всю дорогу ругательски ругал барина, называя и его, и всех прочих господ «ничтожными паразитами» и ещё другими мудрёными словами, которых Степан не запомнил. От самого Зосимова добились немного. Узнали только, что приезжий барин – сам художник из Академии, случайно увидел картины Трофима в смоленской лавке, скупил всё, что там нашлось, не поленился приехать в Гнатово познакомиться с крепостным живописцем и сделал даже попытку убедить князя дать Зосимову волю. Попытка, однако, оказалась неудачной.
«И то сказать – на кой нашему барину Трошку на волю пущать? – согласились мужики. – Так с него хоть оброк имеется, а на воле что с него взять? Этак всё хозяйство прахом пойдёт, ежели каждого по чужой прихоти отпущать. Ишь как, – из губернского приехал и пусти ему Трофима на волю! Кабы ещё хоть выкупил, так другое дело было-то…»
Сам Трофим по этому поводу ничего не говорил и не выказывал никакого огорчения. Однако сердитый господин из уезда приезжал к нему ещё не раз, и они вдвоём вели долгие беседы, в которых никто из любопытных односельчан Зосимова не понимал ни слова.
Между тем в доме Зосимова подрастала дочь Варя. Красавицей она не была, но в густых, неожиданно вьющихся, медных волосах, зелёных весёлых глазах, веснушках было что-то неудержимо привлекательное. Деревенские парни заглядывались на дочку Трофима не шутя. Отец не только обучил её грамоте, но и привил желание читать: в хате у Зосимовых можно было найти и жития святых, и Пушкина, и Загоскина, и Марлинского с бароном Брамбеусом. В одну из зим Варя обучалась шить у мастерицы из барского дома и выучилась не только кроить себе платья, но и заниматься белошвейным ремеслом, изящной вышивкой и вязанием. Узоры для вышивания Варя Зосимова обычно придумывала сама. Получалось это у неё так хорошо, что вскоре тринадцатилетняя девочка начала делиться узорами с лучшими барскими белошвейками. Заметив это, отец начал понемногу учить Варю рисунку.
