Я отложила ножку цыпленка и вытерла жирные пальцы о салфетку.
— Он просто доставил мамин заказ из магазина.
— Но он ведь немного задержался, не так ли? Это было из-за тебя. — Мама опять направила все внимание на отца. — Я пригласила его поужинать с нами в воскресенье после церкви.
Папа посмотрел на меня, в его глазах застыл вопрос — согласна ли я с этим приглашением?
Я встала и пошла к печке.
— Еще зеленого горошка, папочка? Он сегодня очень вкусный!
Когда я вернулась за стол, папа хитро взглянул на маму. Та сделала вид, что ничего не заметила и ничего не поняла. Я села и начала накалывать вилкой по одной горошине, отправляя их в рот в четкой последовательности.
Тишину за столом нарушал лишь стук вилок о старую оловянную посуду. Вдруг мама вскочила со стула и поспешила к окну.
— Я уверена, к нам кто-то приближается со стороны дороги! — Она всматривалась вдаль, затем выпрямилась и улыбнулась. — Вернулся мистер Грейвз, Ребекка! Будет лучше, если ты немедленно выбежишь на улицу и узнаешь, что ему угодно.
— Да, мама. — Я вышла на улицу, но не спешила. Я думала, он хотел пригласить меня на ганцы или поделиться какими-то сплетнями. Но дело было совсем не в этом. Он протянул мне телеграмму и велел отдать ее отцу.
Попрощался ли он и приподнял ли шляпу в знак почтения? Я не заметила. Я держала в руках клочок бумаги, а мои ноги тряслись, как у новорожденного теленка.
Все знали, что телеграмма предвещает чью-то смерть.
Я поплелась обратно в кухню, надеясь прийти в себя, прежде чем услышу худшее.
А что, если это Артур, если это его смерть, несущая конец всем нашим мечтам? Я представила, как плачу на его похоронах, а затем покорно иду по церковному проходу к Барни Грейвзу.
Мама ожидала меня у двери.
— Почему ты не пригласила его войти? — Она вытянула шею посмотреть, что делается у меня за спиной.
В ответ я протянула ей телеграмму. Мамино раскрасневшееся лицо вмиг побледнело, она взяла телеграмму и взглянула на отца.
Потом я подумала про Уилла. Мой брат сражался на Восточном фронте и каждую минуту подвергался опасности. Я тяжело опустилась на ближайший стул. Мама не села и не проронила ни слова. Она вытащила шпильку из тугого пучка волос цвета ореха пекан на затылке и поддела ею конверт.
Я вздрогнула, звук разворачивающейся бумаги резанул мне по сердцу. Мама оставалась невозмутимой. В тот момент я восхищалась ее силой. Намеренная продемонстрировать некую стойкость духа, я выпрямилась, ожидая слов, которые — я была уверена — потрясут меня.
