— Дела идут неважно, — сказал он.
— Да, пожалуй что не ахти.
— Последние образцы должны были разойтись куда лучше, я говорю о шелковых кимоно.
— Да, — отвечал агент. — Только народ здесь к кимоно непривычный.
— Товар из лучших домов.
— Здесь предпочитают ходить в полотняных рубахах. По старинке.
— Ну а как с шерстяными платьями? — спросил хозяин. — Последний крик моды.
Агент покачал головой:
— А вот тут дамы как раз предпочитают шелк.
— Вот как?
— К телу шерсть, а напоказ шелк, — рассмеялся агент.
Хозяину этот смех не понравился, он нахмурил брови:
— Короче, дела не идут. На это должна быть своя причина. Вам хватает на представительство?
— Да, у меня столько же, сколько и у других.
Неожиданно хозяин сказал:
— Но сами вы могли бы экипироваться и получше. Вы что, встречаетесь с купцами вот в этом самом костюме?
— Он почти новехонький. Старый стал уже тесноват, но этот…
— Где вы его купили?
— В Тромсё. В лучшем магазине готового платья Тромсё.
— А может, на ваших чемоданах с образцами должны быть блестящие латунные уголки? — произнес хозяин.
Агент выпучил глаза:
— Вы так думаете?
— Не знаю, просто пришло в голову. Но дело не только в чемоданах и костюме, а и в умении себя держать. Не знаю, вполне ли вы меня понимаете. Вы когда-нибудь над этим задумывались? Вы представляете большой торговый дом и держаться должны соответственно. Ваша рубашка и галстук… извините, но я просто вынужден об этом упомянуть!
Хозяин кивнул в знак того, что продолжать было бы излишне.
Как видно, агенту и вправду не хватало хороших манер, воспитанности и такта, он не понимал, что разговор окончен. Он сказал:
— Дело в том, что на этом маршруте нам часто приходится самим тягать чемоданы. Пароходы иной раз не ходят, и садишься на катер. Как тут сохранить презентабельный вид, бывает, что и запачкаешься.
Хозяин молчал.
— Иной раз, пока доберешься, совсем извозишься.
— Ладно. — Хозяин решил подвести черту. — Подумайте над тем, что я вам сказал. Какая-то причина да есть…
Между прочим, помимо претензий на щегольство, Гордон Тидеманн отличался еще и здравым смыслом; хоть его и учили, что платье и учтивые манеры немало значат, он не ставил этого во главу угла. Поэтому он тотчас же последовал совету матери и стал собирать своих артельщиков для выхода в море.
Матери его во многих отношениях цены не было. Все еще молодая и красивая, смешливая и живая, она могла сойти за сестру Гордона Тидеманна, к тому же она была очень толковая. Поговаривали, будто в самом начале своего замужества она вела себя несколько опрометчиво и ни во что не ставила мужа, но когда это было, все уж быльем поросло. Ее называли старой хозяйкой — нелепое какое прозвание, это муж ее, Теодор Лавочник, вот тот действительно состарился прежде времени, а потом и вовсе распрощался с супружеством и земной жизнью. А самой ей ничегошеньки не делалось.
