В дневнике дважды упоминается капитан Прошаков. Пожалуй, это был самый бесстрашный летчик нашего полка в те первые дни войны. Вспоминается такой случай. Командующий ВВС фронта генерал-майор авиации И. П. Антошин приказал нам уничтожить в районе деревни Рощица вражеский привязной аэростат, корректирующий артиллерийский огонь. В это время мы базировались уже на аэродроме в Великих Луках.
Вызвал я к себе Афанасия Григорьевича, познакомил с приказом командующего и говорю:
— Командиром группы назначаю вас. Сколько вам потребуется самолетов для выполнения задания?
— Один,— отвечает он вполне серьезно.
— Как так? — удивляюсь. — Аэростат наверняка прикрывают истребители.
— Возможно, и прикрывают, товарищ командир. Только на такое дело одному идти надежнее.
Логика довольно оригинальная! С каких это пор одному стало сподручнее воевать? Правда, однажды Прошаков уже доказал это. На Идрицком аэродроме прямо-таки вытребовал у меня разрешение одному вылететь ночью «на встречу» с немецким бомбардировщиком, назойливо барражировавшим над нашими головами. Вылетел и сбил. Произвел посадку при свете фары своего самолета. После этого фашисты потеряли охоту бросать ночами бомбы в районе нашего аэродрома.
Сейчас опять хочет лететь один. И упорно доказывает свою правоту.
— Группой понесем потери и от истребителей и от зенитчиков. А я пойду сверху, со стороны солнца. Спикирую на аэростат, подожгу и на форсаже — до дому. Расчет на неожиданность. В бой с «мессерами», конечно, ввязываться не стану. На форсаже уйду от них спокойно. Даю честное слово, товарищ командир.
Доводы веские, логичные. Соглашаюсь.
Минут через пятнадцать мы увидели вдали пылающий факелом немецкий аэростат. А еще через десять минут сияющий Афоня, так обычно звали мы Прошакова, докладывал:
— Задание, товарищ командир, выполнено. Самолет и летчик готовы к новому вылету.
…Полк воевал уже полмесяца. Из боя все чаще возвращались самолеты с такими повреждениями, которые инженер-полковник Лазарев и его помощники не могли устранить в полевых условиях. Группа летчиков убыла за материальной частью. А я читаю и перечитываю телефонограмму — немедленно явиться в Москву. Лазарев наскоро латает кем-то брошенный на Великолукском аэродроме У-2. Сдаю полк Константину Афанасьевичу Груздеву. Жму руку комиссару Сергею Федотовичу Пономареву. Крепко сдружились мы с ним за эти несколько фронтовых дней. Кадровый политработник, волевой и исключительно чуткий человек, он был душой и совестью полка.
