– Che cavolo![2] – выругался Макс и отскочил от нее, словно ошпаренный. Подойдя к столику, где он оставил свой мобильник, он ответил на звонок на итальянском. Он тяжело дышал, грудь у него поднималась и опускалась, возбуждение еще не улеглось, и это было видно – ткань шортов вот-вот лопнет.
Стук сердца отдавался у Элисон в ушах. Она медленно приходила в себя, постепенно ощущая тепло солнца, соленый бриз, слышала крики чаек на пляже. Она только что едва не занялась любовью с мужчиной. Не совсем так: она уже начала заниматься с ним любовью, хотя до конца они не дошли. И любой человек из прислуги мог выйти из дома и увидеть их, застать за этим занятием.
Элисон прикрыла руками грудь, только сейчас поняв, что грудь у нее голая. Минуту назад было так приятно чувствовать, что их с Максом ничто не разделяет, а теперь она испытывала страшную неловкость. Ощущение близости испарилось, и Элисон казалось, что ее голой выставили на всеобщее обозрение.
Она выудила верх бикини из-под шезлонга и повернулась к Максимо спиной. Трясущимися, неловкими пальцами натянула топ, подхватила полотенце, плотно обернула грудь и незаметно вернулась на виллу, воспользовавшись тем, что Максимо все еще занят разговором по телефону.
Она боялась остаться, потому что он мог продолжить то, что они не закончили. Элисон не была уверена, что у нее хватит сил ему сопротивляться.
Максимо закончил разговор с управляющим казино и снова выругался. И не потому, что проблему в казино нельзя легко разрешить – это было улажено за пару минут, – а потому, что его сжигало неудовлетворенное желание.
Он не мог поверить, что у него почти был секс с Элисон прямо здесь, у бассейна. Ни дать ни взять – сексуально озабоченный школьник. Он никогда – никогда! – не терял контроля над собой, когда был с женщиной. Он всегда начинал с романтической прелюдии. Селена не представляла, что может быть иначе. Ей всегда требовался полумрак, свечи. И Максимо привык не спешить, целый час постепенно возбуждая ее чувственность.
Но с Элисон не надо ни романтики, ни свечей. Он через пять минут был готов овладеть ею. Какая уж тут любовная игра, когда он весь был во власти безудержного желания. Он сам себя не узнавал.
Он гордился своей силой воли. Он всегда все как следует обдумывал, всегда руководствовался умом, прежде чем что-либо сделать. Но появляется Элисон, его красавица невеста, женщина, которая беременна его ребенком, и лишает его способности мыслить ясно.
