Между тем время рассказа наступило, и Дюкло начала так:
– Поскольку, господа, вы не требовали от меня подробного отчета обо всем, что происходило со мной день за днем у мадам Герэн, а хотели, чтобы я просто рассказывала о необычных событиях, отмечавших эти дни, я умолчу о малоинтересных анекдотах моего детства, они показались бы вам скучным повторением уже слышанного. Скажу вам лишь, что к шестнадцати годам я уже достаточно поднаторела в том ремесле, которым занималась, и приобрела немалый опыт. Тут-то и выпал мне на долю либертин, ежедневные фантазии которого заслуживают того, чтобы о них рассказать.
Это был некий господин президент, мужчина крупный, в возрасте, если верить мадам Герэн, пятидесяти с небольшим лет. Мадам Герэн рассказала мне, что знавала его с давних пор и что во все дни он с утра предавался той странной причуде, о которой я вам и расскажу. Сводница, с которой он имел дело, удалилась на покой, препоручив этого забавника заботам мадам Герэн, а она решила, что ему лучше всего начать с меня.
Он устраивался в одиночестве возле той самой дырки в стене, о которой вам уже известно по моим рассказам. В комнате для меня – по соседству с этой – должен был находиться малый из простонародья, крючник, трубочист – это не играло роли, лишь бы он был простого звания, отмыт и здоров. Возраст и внешность также не принимались в расчет. А я перед глазами господина президента, расположившись по возможности ближе к дырке, должна была дрочить этого честного малого, обо всем предупрежденного и находившего такой способ заработка куда приятнее других. Выполнив все, чего от меня желал мой спрятанный за стеной покупатель, я заставила могучего мужлана напустить целую фарфоровую тарелку спермы и с падением последней капли стремительно выбежала в соседнюю комнату. Там меня с нетерпением ждали. Мой клиент выхватил у меня из рук тарелку, жадно заглотил еще неостывшую сперму, между тем как и его собственная лилась ручьем. Я одной рукой помогаю его извержению, другой собираю эти драгоценные капли, подношу ладошку к пасти этого чудака и заставляю его глотать свой собственный сок полными пригоршнями. И все. И ничего более. Он не притронулся ко мне, не поцеловал, даже не задрал юбки и, столь же спокоен, как был только что горяч, взял свою трость и ретировался, сказав мне комплимент насчет моего умения дрочить и проникновения в его манеру. Назавтра для него привели другого мужичка, потому что менять их надо было каждый день, так же, впрочем, как и женщин. С ним на этот раз занималась моя сестрица, он удалился довольный, чтобы возобновить все на следующее утро, и так продолжалось все время, что я еще оставалась у мадам Герэн: каждое утро в девять часов он приходил, устраивался у своего наблюдательного пункта и затем удалялся, ни разу даже не попытавшись задрать юбку хотя бы у одной девушки, хотя, должна вам сказать, к нему приводили прехорошеньких.
