Джим Джармуш. Стихи и музыка | страница 49



В общем, Джармуш закольцовывает альманах, не позволяя себе самому уйти в слишком серьезные вопросы и напоминая, что каждый фрагмент фильма – не более чем временное помрачение. Или просто шутка.

 Метель из лепестков —
 а где-то совсем близко
 музыка играет…[23]

…И тут же возвращается с эпилогом пронзительно-лирическим, заставляющим начисто забыть о комедийной интонации всего предыдущего фильма. В «Шампанском» два старых товарища в странном темном помещении – то ли в подсобке, то ли во внутреннем дворе – пьют отвратительный, по их собственным словам, кофе из пластиковых стаканчиков. Атмосфера дышит декадансом и предчувствием конца. Один из героев цитирует меланхоличную песню Малера – которая немедленно магическим образом начинает звучать в воздухе. А когда замолкает, то второй вспоминает об идее Николы Теслы: Земля – проводник акустического резонанса.

Тейлор Мид – «первая кинозвезда андеграунда», поэт и актер экспериментальных фильмов Энди Уорхола; Билл Райс – исследователь литературы и художник. Они предлагают друг другу забыть о вкусе скверного кофе и поднять тост за Париж 1920-х и Нью-Йорк конца 1970-х, эпоху их молодости, – и, чокаясь пластиковыми стаканчиками, наконец проясняют смысл жеста: игнорировать содержимое сосуда, будь он наполовину пуст или полон, и смаковать вкус воображаемого шампанского. Это послевкусие и оставляет фильм Джармуша – не такой простодушный, как казалось во время просмотра, и не настолько серьезный, чтобы задуматься об этом надолго. Просто перерыв на кофе и перекур, который подошел к концу.

Александр Дельфинов

Шар Джармуша

 [Из затемнения]
 Однажды вечером стою, курю спокойно на углу,
 Ни трезв, ни пьян, а просто так, ничьим не занят делом,
 Стою, шатаюсь, в голове – «бу-бу» о том, кого люблю,
 А мир вокруг, нет, не померк – но стал вдруг черно-белым.
 А на углу открыта дверь, оттуда пахнет табаком,
 Оттуда тянет ветерком, жжет вывеска неоном,
 И собственный не чуя вес, я полетел туда, влеком
 Внезапной тайной, полусном, грудным томящим тоном.
 Там, в глубине, за стойкой – тьма, и профиль – молнией в дыму,
 И чьи-то гулкие слова: «Бу-бу!» – как пуля в сердце.
 Ни трезв, ни пьян, иду, плыву, ни звука в целом не пойму,
 В такое место угодил, я сам – лишь буква в тексте.
 Там барабан гремел в дыму, мужчина в шляпе пел в углу,
 За стойкой – тьма. «Бу-бу, бу-бу», – гудели люди в зале.
 В пространстве – сбой. Дуди в трубу, и ключ басовый гни в дугу.
 «А кофе?» – «Буду!» – «Сахар?» – «Тьфу!»