Ледовый рейс | страница 43

Загремел отброшенный стул. Адам резко поднялся. Кожа на скулах натянулась втугую. Голубые глаза застыли — холод в них, лед.

Петро попятился к двери:

— Но-но! Полегче.

Саня смотрел то на одного, то на другого.

Адам повернул стол. Испуганно звякнули стаканы.

— Катись отсюда, клоп! Раздавлю! Тебе вся земля — мачеха.

У Адама вдруг дрогнул голос.

— А мне она и здесь мать. Слышишь, ты? Мать родная!

Крепко растревожил Адама залетный человечишка. Долго ходил Левкович по комнате, не обращая внимания на Саню, ненасытно курил сигарету за сигаретой. В памяти его невольно вставали кусочки не очень-то уж долгой, но нелегкой скитальческой жизни, омраченной с самого детства. От всего этого стало еще тяжелее, неуютнее на душе. Захотелось выговориться, поведать кому-нибудь о своем, самом сокровенном.

Саня хотел было уж оставить Адама одного, но тот присел рядом, хлопнул рукой по колену, проговорил тихо и немного печально:

— Так вот, Санчик, и живем. Легко нас обидеть походя, а мы должны своего держаться. Зубы стиснуть и вперед, только вперед. Никакого тебе заднего хода! Если даже нас и в прошлое носом тычут. А прошлое у меня непростое, как говорится, с закавыкой. Да и не у меня одного. У некоторых судьба посложнее…

Саня молчал, не перебивал Адама. И тот, не торопясь, раздумчиво, словно для себя самого, стал рассказывать о том, как оказался в Усть-Черной, уехал и потом снова вернулся на веслянскую землю — свою родину.

Осень уж спалила лиственные леса в заречье и вовсю прореживала, просветляла их. Но в эти дни выдалось такое солнце и тепло, что не мудрено было подумать о купанье. Тем более Адаму, давно не бывавшему в здешних краях, привыкшему к южному, согревающему тело морю.

Но никогда, наверное, Адам не одевался так быстро, как после этой осенней купели. Нижняя челюсть у него вдруг задрожала, словно рука на телеграфном ключе, выстукивающая сигнал бедствия. Сколько он ее ни сдерживал, она не унималась. Кожа на руках пошерохователа и натянулась. Не успев надеть туфли, Адам в одних носках начал приседать, приплясывать на паре новеньких черных валенок.

Валенки эти он купил неожиданно для себя. В магазинчике, куда он забрел, слоняясь по Гайнам, было сумрачно, пахло ржавой селедкой, лежалым табаком и нафталином. Возле прилавка толпились с десяток покупателей. Они мяли меховые шапки, придирчиво пробовали пальцами подошвы добротных валенок. Адаму давно не приходилось носить их. Он вдруг вспомнил, как трудно было тогда в лесу с теплой обувью. Валенки нигде не купишь. Они входили в спецодежду, да и то доставались не всякому. Их подшивали для крепости автомобильными покрышками, латали-перелатывали, пока не оставались лишь одни голенища, мятые, проношенные на сгибах; да и они годились еще на ушивку.