– Кого? Ночь же! – ошеломился стрелец.
Вошли внутрь.
– Крышку снимай!
Нечай, здоровый детина, отставив к стене бердыш, ловко воткнул факел острым концом меж брёвен. Начал пытаться сдвинуть крышку: ух тяжела!
Стал помогать.
Не удержали: крышка с треском обрушилась на землю. Увидев, что́ лежит в ящике, Нечай отскочил, схватившись за шейный крест и крестясь другой рукой. Царь же, вначале с опаской, потом смелее, стал смотреть внутрь.
Там было всё, как днём, – обложенное льдом волосатое тело: здоровые розоватые ступни с когтями. Передние лапы так же сложены на груди. Ан нет, не так! В той лапе, что сверху, что-то белеет… Клок бумажный!
Осторожно, двумя пальцами, чтоб не коснуться мертвяка, вытянул клочок из мохнатых пальцев. Развернул. Какие-то чёрные значки. Но днём бумажки не было! Если бы была – то заметили бы: не он же один на чудище смотрел?! Нет, не было ничего! Вот о чём шептал голос! Вот оно!
Сунул клочок в зепь[91] на поясе, стал дальше всматриваться в тело.
Кажется, морда у шишиги как будто повёрнута не так, как была! И ухмылка новая на безгубом плоском рту! Не было ухмылки! Он шишигу вечером ещё раз со Шлосером осматривал, обсуждал – не было ухмылки, а ныне – есть! Над кем смеётся зверь? Уж не над ним ли? Не отравлен ли клочок?
Вытащил клочок, обнюхал. Нет, кислым и горьким не пахнет.
– Что это, государь? Кто это? – в ужасе спросил от стены Нечай (стрелец как отскочил – так и стоял, держась за брёвна и крестясь, вряд ли бумажку заметил).
Спрятал клочок.
– Это человекозверь. В лесах пойман. Шишиган зовут, большак, алмасты…
– Это где же такие водятся?
– А там, где адыхи да убыхи обитают, на юге, в Кавкасийских горах…
Видя, что царь, не боясь, стоит спокойно, Нечай осмелел, подобрался ближе.
– Там, чай, и с пёсьими головами есть?
– И такие попадаются… – Посохом пошевелил шерстистое тело, потрогал соски, поддел член. – Видал, елдан какой здоровый! Запридух смертный! Тебе бы такой, а, Нечай? Все девки к тебе бы сбежались, а? Царём бы у них был! Царь Елдан Первый! Давай, Елдан Первый, крышку обратно навернём. Завтра мертвяка немец в мёд положит…
– В мёд? – не понял Нечай, примериваясь, как бы половчее взяться за крышку без ручек; услышав, что да, именно в мёд, в прозрачный, липовый, майский, где шишига вечно лежать будет, начал высчитывать: – Это сколько же мёду пойдёт?
– Сколько надо, столько и пойдёт. Бери, а я отсель возьмусь.
Вдвоём кое-как водрузили крышку. Отдуваясь и проверяя, тут ли клочок, приказал:
