В холодном подвале морга пахло хлоркой и формалином, поэтому Марина старалась дышать в носовой платок, выданный ей сопровождающими. Впрочем, это мало помогало. Санитар щелкнул выключателем. Холодный свет люминесцентных ламп неприятно задрожал. Сердце Марины сжалось: еще издали она узнала тело, лежащее под белой простыней на мраморном столе. Девушка сама не знала почему, но была уверена, что это ее бабушка.
Марина приблизилась к столу в сопровождении санитара и Грибкова.
— Вы готовы? — спросил усталый санитар с бледным лицом.
Девушка слабо кивнула и уставилась немигающим взглядом на накрытое простыней тело. Санитар осторожно убрал край с лица покойницы.
Марина похолодела. Ее ноги подкосились, словно от удара. Грибков едва успел подхватить девушку за талию. Марина смутно осознавала все, что происходило дальше. Она помнила, как чей-то голос монотонно сообщил: «Вскрытие установило, что смерть не насильственная и наступила в результате остановки сердца».
Девушку подташнивало от запаха формалина и нехватки кислорода.
— Вы какая-то бледная, — участливо обратился к ней Рогозин. — Дать вам нашатырь?
— Нет, — слабым голосом ответила Марина. — Спасибо.
Взяв себя в руки, она приблизилась к покойной и заметила на теле бабушки отчетливые следы ушибов и синяков: на щеке, плече и шее. Девушка потянула за простыню, чтобы рассмотреть тело получше, но следователь Грибков схватил ее за руку:
— Не положено.
— У нее же синяки, — растерянно произнесла Марина. — Ее били!
— Согласно проведенной медэкспертизе смерть наступила вследствие инфаркта, — отчеканил Рогозин. — А синяки… Заблудилась старушка, ударилась в темноте. От страха сердце и прихватило.
Грибков достал из кожаной папки лист с печатным текстом и сунул его под нос Марине.
— Если вы опознали труп Ольги Матвеевны Кушнарь, то распишитесь здесь, пожалуйста.
Покачнувшись, Марина схватилась за стол.
Рогозин быстро извлек из кармана пузырек с нашатырным спиртом и сунул его под нос Марине.
— Сейчас вам будет лучше, — сказал он. — Я столько лет работаю медэкспертом, но так и не привык к смерти.
— К ней невозможно привыкнуть, — подтвердил санитар.
Придя в себя от запаха нашатыря, Марина поставила подпись в том месте, куда указывал палец Грибкова. Затем еще раз посмотрела на бабушку. Ее неизменная прическа каре лежала, как всегда, идеально, волосок к волоску. Нос на бледном лице выглядел крупней, чем прежде. Но все равно Марине казалось, что бабушка вот-вот откроет глаза и улыбнется ей. Девушка наклонилась к телу.
