Мы сидели на лавочке возле дома, в маленьком дворе, и погибали от скуки. То кот пройдет по верху ворот, то птица сядет на поленницу – вот и все. Выйти на улицу мы не могли, нам попросту некуда было идти. В лес тетя не отпускала, а гулять по деревенским улицам было небезопасно. Но не потому, что тут жили какие-то разбойники, а из-за местных мальчишек.
Они вели себя еще грубее и развязнее, чем ребята из нашего двора. Все деревенские мальчишки ездили на велосипедах, и часто эти велосипеды выглядели очень причудливо. Вместо обычного велосипедного руля у них был руль от автобуса. И впереди приделана была еще автобусная фара, просто так, для важности. Сиденье и рама были обшиты бархатом с бахромой. На руле – два или три сигнальных звонка. И как можно больше светоотражающих значков – катафотов. И, конечно, все эти обладатели причудливых велосипедов гоняли по улицам с большой скоростью, будто спешили на пожар. Каждый из них почти открыто курил и сквернословил. Им явно тоже было скучно. Вероятно, они просто-напросто не знали, куда деваться в своей деревне, как распорядиться руками, головой и временем. И поэтому, когда они видели нас, бросались к нам вороньей стаей и принимались издеваться: «Эй, городские, а вы как огонь на плите зажигаете – двое коробок держат, а двое спичкой чиркают? А лампочку как вкручиваете? Двое лампочку держат, а трое табуретку вращают?» После этого они громко смеялись и трясли головами. И всегда обсуждали нашу внешность.
Им не нравилось решительно все – и то, как мы одеты, и наша бледная кожа, и рост, и особенно то, что мы двойняшки. Я не могу повторить сейчас их скверные выражения, поскольку это чистая дьявольщина. Так происходило всякий раз, когда мы выходили из дома на улицу. Тетя, бывало, посылала нас в магазин за сахаром, хлебом или квасом, и мы всегда знали, что нас ждет. И наши опасения сбывались. Местные мальчишки на причудливых велосипедах, с папиросами в зубах, не давали нам проходу. Им нравилось думать, что мы, городские, слабые, бледные и нерасторопные, а они, жители деревни, силачи, богатыри и ловкие люди. В нас бросали окурки, камешки, сухие коровьи лепешки. Но жаловаться мы не могли – тете Марианне не нравилось, когда мы плохо отзывались о деревенской жизни. Она желала слышать только положительные отзывы.
Если мы говорили, что нам очень нравится жить в ее доме, и что деревня хорошая и красивая, а люди сердечные, тогда тетя Марианна благосклонно кивала и улыбалась. И мы получали в награду конфеты, сладкие ягоды или фрукты. Вообще, как мне кажется, деревенские жители той поры страдали тяжелыми недугами – в первую очередь болезненным самолюбием, а затем ревностью и завистью. Тетя Марианна – прямое тому подтверждение. День через день к ней в дом приходили ее подруги, и они все вместе обсуждали ту или иную жительницу или даже целую семью. И говорили всегда плохо, то есть ругали людей, называли их глупыми, никудышными, а привлекательных девушек обзывали кикиморами.
