Итак, коммунисты были самые обычные люди. И уже с юности я спокойно и даже с равнодушием относилась к идее построения коммунизма. Так делали многие. Но именно тогда в моей жизни случился один парадокс: я очень-очень сильно захотела выйти замуж за коммуниста. Только за коммуниста! Только! Но лишь за партийного… начальника.
Вот как было дело. В восемнадцать лет я по-прежнему работала на заводе, но на наших заводских парней почти не глядела, потому что заработки у них были маленькие и средние. А мне хотелось жить в достатке. Я ненавидела нищету. Мне хотелось жить в отдельной квартире со всеми удобствами, с телефоном, с красивой мебелью. Я мечтала ездить на курорты и иметь собственный автомобиль. И чтобы в доме на столе у меня всегда была хорошая еда, а на мне и в шкафу – хорошая одежда и обувь, лучше всего заграничная. А на нашем заводе из общей массы работников выделялись лишь несколько человек: директор, его заместили, главный инженер, парторг и еще кое-кто. Они ездили на собственных автомобилях, занимали отдельные хорошие квартиры и даже имели дачи. Молодые рабочие жили плохо – кое-какая обувь, такая же одежда, всегда одна и та же, и самая простая еда. Их заработка хватало лишь на такое житье-бытье, которое даже обсуждать не хочется, не то что нахваливать. Рабочие со стажем жили лучше, но многие из них выглядели старше своего возраста, имели плохие зубы, одышку и еще полдесятка болезней. Жизнь им была уже не в радость, хоть они и скрывали это. Молодые рабочие имели ставку 80–90 рублей. Что это за деньги? Это очень мало для приличной жизни. Даже после окончания техникума можно было рассчитывать лишь на ставку в 90 рублей. Рядовой техник – 90, а старший техник – 110 рублей. Конечно, существовала всем известная прогрессивная система оплаты труда, так называемая прогрессивка, но даже с прогрессивкой люди тянули от зарплаты до зарплаты, не позволяя себе никаких лишних трат, кроме необходимых. Деньги уходили на еду, на простую одежду и прочие мелкие расходы. Жили скромно и даже бедно. Я видела собственными глазами, как живут наши рабочие, поскольку бывала по поручению профсоюзного комитета и дирекции во многих домах – меня до совершеннолетия часто использовали не как производственную единицу, а как административную. По закону мне полагалось трудиться неполный рабочий день, со ставкой 60 рублей. Телефонов в домах у рабочих не было, и меня использовали как курьершу и посыльную. Иногда поручали навещать тех работников, которые брали больничный бюллетень, я должна была засвидетельствовать, что они действительно болеют и находятся дома, а не пьянствуют. Эти люди давно угодили в список недисциплинированных, ненадежных работников и числись трудными и отстающими. Бывало, меня вызывали и говорили: «Ну, вот что, хватит прохлаждаться, займись-ка делом – сходи домой к нашим работникам В., П., и Ц., погляди, как они там, на больничном, не пьянствуют ли, не в угаре ли. Затем иди к С., Т. и Ф., которые должны выйти во вторую смену, сообщи им, чтобы на работу явились на час раньше, а если дома никого нет, оставь в дверях записку и попроси соседей, чтобы и они передали им наше особое распоряжение, скажи, что это акция в поддержку всесоюзного субботника». И я отправлялась по адресам. Ненадежные работники В. П. и Ц. не лежали в кровати под одеялом, а именно пьянствовали. Выглядели они ужасно: нечесаные, небритые, в грязных, растянутых майках, с посиневшими лицами и красными шеями. Помню, сначала я пришла к рабочему П. Дверь открыла соседка и сразу стала ругать нашего работника: «Третий день пьет, окаянный! Жена с детьми сбежала к матери, вместо них пожаловали дружки-приятели, такие же забулдыги и сволочи!» Я вошла в большую и старую коммунальную квартиру, грязное, пыльное, нехорошо пахнущее жилье. На стене висят детские санки, внизу у стены – корыто. П. с двумя приятелями расположился в общей кухне за столом с истертой, изрезанной клеенкой. Пьют дешевое крепленое вино. Закуски нет. Пьяницы о чем-то спорят, а о чем – непонятно. Увидев меня, П. неожиданно понимает, зачем я пожаловала и говорит: «Ты наша, из рабочих? Своих не предаешь? То-то. Иди и скажи, что я лежу в кровати, читаю газеты, пью молоко, под мышкой торчит градусник. Решительно иду на поправку. Скоро выйду на работу». Рабочие В. и Ц. тоже жили в коммунальных квартирах, и у них была похожая история.
