Вдруг все увидели Горотова – бегущего по бочкам, по самому верхнему ряду.
Он был сильно напуган и делал огромные, отчаянные прыжки.
– Мечется, как зверь, – сказал Каплинский. – Знает, что ему конец.
Гротова преследовали два лейтенанта милиции и оба стреляли вверх и кричали, чтобы он сдался.
Наконец один из лейтенантов выстрелил в беглеца.
Гротов закричал и подпрыгнул, а потом упал на бочки, покатился и свалился на землю.
Он был ранен и плакал от боли и бессилия.
– Господи, да почему же такое невезение! – вдруг закричал он. – Почему другим везет, а мне – нет, всю жизнь, с детства! Мучаюсь, как гад! Ничего у меня нет! Где же справедливость, Господи!
Все молча смотрели на человека, извивающегося на земле в приступе тоски и злобы, и никто не протягивал ему руки.
– Кто же так стреляет? – тихо спросил Каплинский. – Это, я считаю, безобразие.
Наконец Гротова подняли и увели.
Уходя, Каплинский ничего не сказал грузчикам, даже не взглянул на них. Ярослав подумал, что его безразличие так же ужасно, как коварство Гротова.
– Это не какие-нибудь плуты, а настоящие преступники, – сказал кто-то.
Ярослав чувствовал, как к нему возвращается прежнее уныние.
На следующий день санитар больницы указал ему на двоюродную сестру Миши Палкина. Она не была похожа на своего погибшего брата.
Санитар сказал Ярославу, что она сразу стала узнавать, умеренная ли цена на услуги на местном кладбище.
– Разве вы не увезете вашего брата домой? – спросил ее Ярослав.
– Он не любил ни свой дом, ни родной город, – ответила женщина. – Сбежал в шестнадцать лет. Забыл мать – ни разу не написал ей ни строчки. Разве это не жестоко? И все почему-то знали, что он рано уйдет из жизни. Так оно и вышло.
Больше она ничего не рассказала.
Утром Мишу Палкина похоронили. Его сестра на такси уехала на вокзал. Грузчики с рыбного завода получили от нее деньги на водку и остались довольны.
Когда они ушли, Ярослав остался у могилы один. Он нашел неподалеку лавку, сел на нее и подумал, что ему больше некуда идти. Его жизнь стала прежней. В ней опять ничего нет.
Он рассуждал о коротком, почти мимолетном времени, когда он был счастлив. Это время стоит самого большого умиления. Радостных слез, восторженного бормотания. Оно стоит всего на свете.
– У меня был товарищ, – произнес вслух Ярослав. – Даже у такого человека, как я, был хороший друг. Но совсем недолго! Великодушие судьбы так непродолжительно!
Он заметил, что произносит книжные слова, которые никогда не употребляют в низшем обществе. Не успел научиться ругательствам.
