– К высшей мере наказания – расстрелу, – объявила судья.
Герман все слышал, но почти ничего не мог разглядеть. В зале раздавались вздохи и всхлипывания, кто-то произнес: «Невероятно!» Позже он узнал, что его мать вынесли в обмороке.
Когда его уводили, он сказал: «Я ничего не вижу». Конвойный схватил его за локоть. Ему принесли воды. В какой-то комнате усадили на стул.
– Это еще не конец, – сказал кто-то. – Напишешь прошение о помиловании, возможно, решат положительно – отменят высшую меру и назначат пятнадцать лет. Таких случаев сейчас немало.
Герман стал думать о прошении о помиловании, и зрение к нему вернулось.
В тюремной камере он увидел человека средних лет, спокойно читающего книгу. Это была камера для ожидающих казни.
Незнакомец делал вид, будто не замечает никаких перемен.
Герман спросил:
– Вы уже написали прошение?
– А тебе какое дело?
Сердце Германа сжалось от тоски и уныния. Он сел у стены и тихо заплакал.
– Жду ответа со дня на день, – неожиданно сказал незнакомец. – А ты не впадай в отчаянье. Жизнь закончится не сейчас и не завтра. Полгода и даже больше можно ни о чем не беспокоиться.
На Германа это произвело такое впечатление, что он вдруг перестал плакать.
Ему было странно видеть невозмутимость человека в такой важный момент его жизни. Он подумал, что еще недостаточно понимает все тонкости человеческого существования. Это горько осознавать. Он мог бы подумать об этом раньше. Мог бы опереться на какое-нибудь свое наблюдение или исследование и не стал бы преступником.
– Моя фамилия Бродов, – сказал незнакомец. – Не знаю, за что тебя приговорили, но можешь не рассказывать. Только скажи, виноват или нет.
– Виноват, – прошептал Герман.
– Я тоже виноват, хотя до конца этого не чувствую. Моей дочери было всего девять лет, ученица третьего класса. Двое пьяных негодяев забрали у нее жизнь. А я забрал у них.
Герман рассказал обо всем, что с ним случилось.
Бродов нахмурился. Он оказался строгой личностью.
– Ты ошибся в самом начале, – сказал он. – Романтически относился к преступникам. Слушал их гнусные рассказы о подвигах и удаче и забыл, что это дьявольщина. И теперь ты во мраке и ужасе.
Он помрачнел и продолжил:
– Многие сейчас романтизируют преступников. Мальчики, зрелые и даже пожилые люди. Преступники притягивают своей необычностью. Но что ты приобрел? Ровным счетом ничего. А этот Глен с первой минуты знал, как тебя использовать. Он хотел раздобыть пистолет. Но такие люди, как он, все делают чужими руками. Для этого они разыграли сцену с пропажей денег. Потом, я думаю, они бы тебя застрелили, как ненужного свидетеля. Чистый расчет: ты сделал черное дело и больше не нужен и за твою жизнь не присудят смертной казни. Да и где тебя искать? Ведь ты, конечно, не сказал матери, куда едешь.
