— Вы мне и так нравитесь, — сказала Сьюзан. — Просто в том, что мы нравимся друг другу, нет никакого смысла.
— Почему?
— Нет, и все тут.
— Может, вы и правы.
— Ну конечно, права. Скажите, тот, у кого рисунок на трусах, — еврей, как вам кажется?
— Похоже на то.
— Как его зовут?
— Эрни Хаймс. Он из Бермондси.
— Мне евреи нравятся.
— Я это заметил.
— Они все так себя ведут, — пояснила Сьюзан. — Целуют пальто, и все такое прочее.
— Я знаю.
Она засмеялась.
— Откуда вы знаете?
— В любом случае он вряд ли победит.
— Не его ли девушка сидит вон там, внизу?
— Не исключено.
И действительно, сильнее оказался боксер в красных трусах. С низким лбом, расплющенным носом и надувшимися, как на анатомическом рисунке, бицепсами, он словно сошел с карикатуры восемнадцатого века. Звали его Динамит Хаскинс; удар у него был сильнее, чем у еврея, зато Хаймс был проворнее и увертливее. Хаскинс бил куда попало, и бил сильно; в результате, в середине десятого раунда Хаймс схватился обеими руками за левый бок, и тут же прозвучал свисток рефери. В зале недовольно загудели. Сидевшая сзади женщина прокомментировала:
— Ничего страшного. Все с ним в порядке.
— А ты откуда знаешь? — полюбопытствовал ее спутник.
— Он, как Сьюзан Ленглен, — сказала женщина. — Не хочет проигрывать.
— Что за вздор, — сказал мужчина с булавкой из фальшивого жемчуга в галстуке. — Один раз Хаскинс уже ударил его ниже пояса.
— Не было такого.
— Говорю же, ударил, — стоял на своем мужчина. — Он отличный боксер, вот только бьет куда придется.
— Неправда, он чисто выигрывает.
— В тот раз, повторяю, он ударил его ниже пояса, — сказал мужчина. — Зуб даю.
Зрители продолжали выражать свое недовольство, кто-то крикнул: «Мало ему! Дал бы ему по хребту — и дело с концом!»
Секунданты, рефери и ведущий обступили Хаймса. Зрители по-прежнему выражали недовольство. Хаскинс отошел в свой угол, сел на табурет, а потом встал и перешел в угол Хаймса, что-то ему сказал, после чего поднял руки над головой и, опустив голову, развел руками в перчатках, давая тем самым понять, что поступил нехорошо. По залу прошел смешок, кто-то зааплодировал. Победителем был признан Хаймс. Объявили перерыв.
— Да, кстати, раз уж я так вам нравлюсь, — сказала Сьюзан, — как там поживает ваша подружка, которая так смешно одевается?
— А что вас интересует?
— Вы с ней еще видитесь?
— Изредка.
— Господи, не все ли мне равно! — воскликнула Сьюзан.
— Я знаю, что вам все равно.
— Думаете, я не понимаю?
