— Картины очень хорошо развешены, — сказал Верелст. Выставка, скорее всего, показалась ему совершенно никчемной, однако Прингла он обижать не хотел. Прингл же всегда чувствовал, когда кому-то не нравились его картины. Эти люди действовали ему на нервы. Он подолгу разъяснял им смысл своих работ, и чем сложнее оказывалось убедить их в своем таланте, тем настойчивее он требовал, чтобы они вникали в мельчайшие особенности его живописи. Он творил исключительно ради тех, кто пел ему дифирамбы. Таким зрителям он часто предлагал ему позировать, но сегодня он был в отвратительном настроении, и обратить Верелста в свою веру не стремился.
— Лучше всего смотрятся работы, висящие в дальнем конце комнаты, — только и сказал он.
— Да, у дверей свет падает неудачно, — согласился Верелст. — А мы вчера вечером неплохо повеселились, правда ведь? — заметил он, обращаясь к Этуотеру.
— Вам понравилось?
— Я смотрю, вы со Сьюзан хорошие друзья. А вот я вижусь с ней очень редко. Она ведь нарасхват.
— Да, у нее расписан каждый день.
— Кстати, мы договорились встретиться на следующей неделе, — сказал Верелст. — Впервые за много месяцев.
— Неужели?
— Именно так. За много месяцев. До этого, собственно, мы встречались всего один раз, да и то в гостях.
— А знакомы вы давно?
— О, нет. Познакомились мы недавно, а потом я уехал заграницу, вот почему я так обрадовался, когда вчера вечером вас увидел.
— В этом ресторане кого только не встретишь.
— Что верно, то верно. Там все бывают.
Тут к ним быстрой походкой подошел молодой человек, директор галереи, и сказал Верелсту:
— Есть еще одна работа, которую я мог бы позаимствовать из частного собрания. Очень недурна. Барнхейм мечтал ее заполучить.
— Великолепно, — сказал Верелст. — Дайте мне знать.
— Постараюсь прислать вам фотографию.
— Вы покупаете много картин? — спросил Верелста Этуотер.
— Приходите как-нибудь — увидите. К сожалению, большая часть не развешена.
— В таком случае я пришлю вам письмо, — сказал молодой человек, директор галереи.
— Да, — сказал Верелст. — Изложите мне все в письменном виде. — Держался он с безразличием истинного коллекционера и рассеянного аристократа — и даже слегка переигрывал.
— Не хотите ли как-нибудь на днях со мной позавтракать? — спросил он Этуотера.
— Был бы рад.
Носуорт встал со стула, на котором просидел все это время, и направился к выходу, не отвечая на приветствия знакомых.
— На сегодня с меня хватит, — сказал он. — К тому же, я обещал дать интервью одному чеху.
