— Он живет с цветной.
— В Нью-Йорке?
— Говорит, она недурна собой.
— Не могу сказать, чтобы мне очень уж нравился твой клуб, — сказал Прингл. — Душно здесь.
— Да, жарко.
— Да и люди какие-то…
— Люди как люди. Оттого, что клуб открылся недавно, люди другими не станут.
— Мне это место не нравится.
— Не нравится это — пойдем в другое.
— Нет, — сказал Прингл, — сначала выпьем еще по одной.
— Пойдем куда-нибудь еще.
— Нет. А вот и Гектор.
— Я требую, чтобы ты повел меня в другой клуб, — сказал Этуотер.
Но тут Гектор Барлоу — он был с каким-то неизвестным мужчиной — увидел их и через всю комнату направился к их столику.
— Как живете? — спросил он, попыхивая трубкой. Гектор Барлоу, коренастый, светлоглазый человек с низкой челкой коротко остриженных черных волос и в толстом, светлом, цвета мешковины пиджаке, тоже был художником. Этуотер познакомился с ним, как и с Принглом, в Париже; в свое время Прингл и Барлоу вместе учились в Слейде[2].
— Садись с нами, — сказал Этуотер.
— Вы не против, если я подсяду к вам вместе с братом? — спросил Барлоу. — Он у меня моряк. Сегодня у него последний день отпуска. Завтра возвращается обратно, на корабль.
— Так точно, завтра, — подтвердил брат. Он был очень похож на Барлоу, только почище, помиловиднее, к тому же волосы у него были не черные, а светлые и зачесаны назад. Барлоу младший был в синем костюме военного образца.
— Что будете пить? — спросил Этуотер. — Официант, принесите членский бланк. Мистер Прингл хочет вступить в клуб.
— Нет-нет! — воскликнул Прингл. — И не подумаю.
— Ты должен вступить. Не могу же я платить за тебя весь вечер.
— Конечно, вступай, Реймонд, — поддержал Этуотера Барлоу.
В вопросах интеллектуальных Прингл, делая над собой неимоверное усилие, прислушивался к мнению Барлоу, хотя не уставал повторять, что считает его художником «разбрасывающимся». Свою зависимость от друга Прингл компенсировал тем, что постоянно ссужал Барлоу деньгами, причем возвращения долга требовал всякий раз именно тогда, когда Барлоу оказывался в стесненных обстоятельствах. Когда же Барлоу процветал, он всегда во всеуслышание возражал Принглу и заставлял его делать вещи, которые тому не нравились. Уговорив Прингла купить дорогой лимузин, он счел это своей величайшей победой, однако, стоило ему уехать на Рождество в Париж, как Прингл тут же лимузин продал и вновь пересел на свою любимую «колымагу»; возвращение же Барлоу из Парижа без гроша за душой и вовсе подорвало его влияние. Прингл поддержал друга и на этот раз, однако Барлоу никак не мог примириться с тем, что Прингл ни разу не купил ни одной его картины — и это был главный козырь в колоде Прингла.
