— Фозерингем.
— Фозерингем? В самом деле?
— По-моему, он меня видел. Он мне помахал.
— Он не пьян, как тебе показалось?
— Нет.
— Ты уверена?
— Ну, конечно. — Софи засмеялась.
— Пойди открой ему дверь, — сказал Барлоу. — Если только он не пьян в стельку.
— Я пару раз встречал его у Андершафта, — сказал Этуотер.
— Да ты его тысячу раз видел! Стоит мне выйти на улицу, как он тут как тут.
— Как-то вечером я сидел с ним и с Андершафтом, и он уговаривал Андершафта написать в его газету статью про оккультную музыку.
— Да, он один из издателей спиритуалистической газеты. Сам он, по его словам, спиритуалистов ненавидит. А впрочем, большого значения это не имеет — в газете он отвечает только за рекламу, да и работа эта, как он сам говорит, временная, поэтому жаловаться нечего. В газете он работает всего-то пять лет.
— В целом, работа, надо полагать, неплохая.
— Он хотел, чтобы я сделал серию карандашных портретов известных спиритуалистов, но потом почему-то раздумал.
Голоса поднимающихся по лестнице Фозерингема и Софи приближались. Фозерингем, коренастый молодой человек с розовыми щечками, вошел в комнату первым. Он был небрит, в одной руке держал котелок, в другой — несложенный зонтик. Журналистикой от него веяло за версту.
— Послушай, старичок, — с порога заговорил он с некоторой, впрочем, нерешительностью в голосе, — буду груб и прям. Ты ведь не станешь возражать, Гектор, если я первым делом воспользуюсь твоим телефоном?
— Вон он, на ящике.
Фозерингем поднял трубку, назвал номер и улыбнулся Софи.
— Ради Бога, извини, Софи, — сказал он, — я ужасно себя веду, — а затем, уже в трубку, выпалил: — «…Привет, любимая… да, я знаю… мне очень жаль… ужасно виноват… правда… совсем немного… нет, боюсь, не смогу… да, конечно… в другой раз… до свидания, любимая… до свидания.» — И положил трубку.
— Бедняжка, — сказал он, — ужасно не хотелось ее огорчать. Но ничего не поделаешь. Иногда приходится быть жестоким — из лучших соображений, да… звучит это, конечно, пошло, но другого выхода нет.
— Вы знакомы? — спросил Барлоу.
— Мы встречались у Андершафта, — сказал Этуотер. — Вы слышали, что он в Америке?
— Да, — отозвался Фозерингем, — и, кажется, неплохо устроился.
— Кое-что зарабатывает.
— Надеюсь, мы с ним скоро увидимся, — сказал Фозерингем. — Я и сам туда собираюсь.
— И когда же? — поинтересовалась Софи.
Фозерингем ей нравился. Это был единственный мужчина, способный отвлечь ее, пусть ненадолго, от Барлоу, и в то же время единственный мужчина, который почему-то не вызывал у Барлоу ревность, не воспринимался как потенциальный соперник.
