— Слушаю вас.
— Видите ли, сейчас я пишу книгу как раз на эту тему. Вы, разумеется, понимаете, о какой теме идет речь.
— Разумеется.
— Это одна из тех тем, которые требуют особой тщательности и, я бы сказал, деликатности.
— Пожалуй.
— Мне кажется, я мог бы этой работой заняться.
— На эту тему ведь есть классическая, общепризнанная работа.
— Моя работа явилась бы дополнением к общепризнанной.
Этуотер слегка качнулся, перед глазами у него на мгновение возникла и тут же исчезла какая-то решетка. Во рту пересохло. Сколько же времени это будет продолжаться? В ушах шумели голоса вчерашних гостей. А старик, продолжая думать о своем, сказал:
— Сомневаюсь, чтобы вы читали мои книги.
— Увы. Совершенно нет времени читать.
— Ничего удивительного. Вы ведь, надо полагать, и сами тоже пишете?
Беседа явно зашла в тупик.
— Пишу, — ответил Этуотер. — Но и писать времени, честно говоря, не остается тоже. Я постоянно занят.
— Вдохновение, — заметил доктор Кратч, — посещает нас лишь изредка, — и, бросив на Этуотера быстрый взгляд, добавил: — Надеюсь, я не отнимаю у вас время?
— Не в моем времени дело. Мое время всегда в вашем распоряжении. Но в данном случае речь идет о времени общественном. О долге перед государством. Pro bono, так сказать, publico[6].
— Стало быть, вы не можете мне помочь?
— Постараюсь, если вы объясните мне, чего вы хотите.
— Что ж, если вы готовы уделить мне еще немного времени, то речь идет вот о чем, — начал доктор и, выдержав паузу, задумчиво заглянул Этуотеру в глаза.
— О чем же?
— Я хотел сказать, что мог бы в интересах музея использовать образцы, находящиеся в комнате 16.
Перед глазами Этуотера сомкнутым строем прошествовали, одна за другой, все неприятности, какие у него возникнут, если доктор Кратч получит возможность исследовать вышеназванные образцы.
— Боюсь, — сказал Этуотер, — получить разрешение забрать образцы из музея будет непросто. Пройдет немало времени, прежде чем этот вопрос будет вынесен на Правление, но и в этом случае положительное решение отнюдь не гарантировано.
На лице доктора вновь появилась смущенная улыбка.
— Я имел в виду, что вы мне их предоставите…
Ситуация разом прояснилась. Этуотер постарался скрыть облегчение, которое он испытал, несмотря на то, что в ушах гудело, а в глазах мелькали яркие всполохи. Этой фразой старик доказал, что он самый настоящий сумасшедший, а вовсе не увлекающийся рационализатор, готовый взяться за любое дело. Он — псих, самый натуральный псих. Конец теперь был уже близок.
