однако всем членам клуба известно, что говорит это явный неудачник, склонный временами брюзжать по адресу разгильдяев, кои роковым образом пренебрегают необходимостью иметь инструменты всегда под рукой. Однако все это касается, в конце концов, лишь взаимоотношений двух любителей: в подобных случаях не обходится без преувеличений и шероховатостей, поэтому следует делать скидки. «И все же, — слышу я вновь, — пусть сами вы не убийца, зато убийства вы поощряли и даже подстрекали к ним». Нет, клянусь честью — нет! Именно это я и желал бы оспорить, к вящему вашему удовлетворению. Сказать по правде, я слишком разборчив в отношении всего, что касается убийства; мою щепетильность можно, вероятно, даже назвать чрезмерной. Стагирит
[99] некогда с полным основанием — и, надо думать, предвидя мой случай — поместил добродетель на to meson, то есть в средней точке между двумя крайностями. Золотая середина — вот к чему должен стремиться каждый. Но говорить легко — делать труднее: излишнее мягкосердечие — вот моя слабость, и потому я считаю непростой задачей умение провести четкую экваториальную линию между двумя полюсами — избытком убийств с одной стороны и недостатком их с другой. Я слишком добр: благодаря мне многие получают оправдание — более того, преспокойно доживают век без единой попытки покушения на них, хотя этого никак не следовало бы допускать. Думаю, если бы мне поручили управлять ходом вещей, за целый год не случалось бы и одного убийства. В сущности, я всей душой за мир, спокойствие и согласие — за, если можно так выразиться,
непрекословие. Однажды ко мне явился претендент на место слуги: оно у меня тогда пустовало. Он слыл поклонником нашего искусства, в котором и сам немного практиковался — как говорили, не без успеха. Меня ошеломила, однако, его убежденность в том, что данное искусство должно входить постоянной составной частью в круг его каждодневных обязанностей, и он упомянул о необходимости иметь это в виду при начислении ему жалованья. Нет, такого потерпеть я не мог — и сразу же обратился к претенденту со словами: «Ричард (или Джеймс, точно уже не помню), вы неверно меня поняли. Если человек склонен упражняться в этой трудной (и, позвольте мне добавить, опасной) области искусства и проявляет в ней всепобеждающую гениальность — что ж, тогда я скажу только одно: он может продолжать свои занятия, будучи в услужении у меня, как и у кого угодно другого. Причем, — добавил я, — отнюдь не повредит ни этому художнику, ни предмету его творческих усилий, если его (художника) будут направлять люди, обладающие большим вкусом, нежели он сам. Гений способен на многое, однако длительное изучение искусства всегда дает человеку право делиться советом. На это я согласен — обрисовать общие принципы — я готов. Но что касается каждого частного случая — тут я решительно отказываюсь. Не рассказывайте мне о задуманном вами конкретном произведении искусства — я категорически против in toto [всецело
