Она вздохнула и опустила глаза. Потом взмахнула на меня ресницами и произнесла:
– А ваша жена не такая. Она молодец. Не побоялась. Влюбилась и пошла до конца. Я бы тоже так хотела.
– В чем же проблема? Влюбиться? Или пойти до конца? Она улыбнулась, посмотрела на меня долгим обволакивающим взглядом, потом улыбнулась снова и произнесла:
– Представляю, что наговорил вам Миша.
– Он думает, что у вас есть любовник, – выпалил я без обиняков.
Лицо ее не изменилось. Она не смутилась, даже не отвела глаз, только улыбнулась мне так, словно я сказал нечто само собой разумеющееся. Я наклонился к ней и сказал чуть тише:
– Он следит за вами, вы знаете это?
Она оставалась невозмутима, как будто мои слова не произвели на нее ни малейшего впечатления. Вот это выдержка, подумал я. Неужели ей все известно? Или она настолько владеет собой? По ее лицу я не мог ничего понять.
Она потянулась к пакету и вытащила оттуда упаковку таблеток.
– Вы знаете, для чего я купила это?
– Для чего?
– Это не для Алины. Это для Миши. Он спать не может. Которую ночь уже мучается, хочет доказать мне, что не сидит на лекарствах. Это у него после аварии началось. Шум в ушах постоянный, страшные головные боли, галлюцинации. Ночью ему кошмары снятся. Он кричит по ночам, вы не слышали?
Этого я не знал.
– Я ему здесь врача хорошего нашла, с трудом договорилась о встрече. Это настоящее светило. Он очень редко принимает в своей клинике в Барселоне. Ездит по всему миру, консультирует. Но Миша его обсмеял, выкинул таблетки и ушел из кабинета, хлопнув дверью. Спасибо еще, что не ударил.
– И что? Он как-нибудь лечится?
– Лечится. Если это можно так назвать. Ходит к какому-то тибетцу, из Непала, кажется. Они там о чем-то беседуют, какие-то упражнения вроде делают. Дыхание какое-то специальное. Но ему это не поможет. Он должен принимать лекарства и постоянно обследоваться у нормального врача, понимаете?
Раздался звонок телефона.
– Легок на помине, – кивнула она мне и проговорила в трубку, – да, Миша. Я тебя слушаю. Мы где? Мы все купили, сейчас возвращаться будем…
Я услышал, как Мишаня перебил ее и стал говорить что-то громким голосом. Она поморщилась как от боли, отвела трубку от уха, потом сказала:
– Все, все. Дома поговорим. Я говорю, дома поговорим. Мы скоро будем.
И нажала кнопку отбоя, несмотря на еще грохотавший в трубке голос.
– Ну что, поехали? – поднялся я со стула.
– А разве у нас есть выбор? – грустно сказала она.
До ужина у графини оставалось еще много часов, и мы все вчетвером отправились наверх, в горы, полюбоваться панорамой и заодно пообедать где-нибудь на обратном пути. Это была идея Лии. Она постучалась в дверь вскоре после того, как мы с ней вернулись из магазина и разошлись по домам, и когда я открыл, то увидел, что лицо ее стало совсем бледным под смуглой кожей. Она подняла на меня умоляющие глаза и постаралась улыбнуться:
