В два ряда их окружал идущий на небольшом расстоянии отряд – сопровождение из дружинников князя Всемира. Среди нет ни одного харадца, мощные потловские ребята, вымуштрованные для военной доли, скорее всего, в том же Потлове.
Дарина время от времени принималась бормотать себе под нос, есть у нее такая привычка.
«Знает же, как это действует на нервы окружающим, но ни за что не решит от нее избавиться. А как же, это ведь ее, Даринина привычка». – Мысли в голове принца сбиты. Мысли все не о том. Не о том, что на данный момент важно. О важном подумать страшно. А долетающие до уха принца обрывки фраз раздражают именно тем, что каждое слово в этом бормотании если не намек, то прямое указание на существующую угрозу. Слишком уж велика для него их очевидность. И слишком вероятно, что ее голос долетает и до слуха дружинников.
Ольм заметил, как один парень из сопровождения толкает сначала одного, потом другого, легким наклоном головы указывая им на скачущую впереди принца женщину, и те едва заметно кивают в ответ.
Во взглядах нет дерзости, они не обсуждают ее. Не решают, кому в какой очередности достанется окруженная женщина, после того как ее выбьют из седла в придорожную грязь. Просто распределяют, кто будет убивать именно ее.
И тут по позвоночнику Ольма прокатывается первая за все время волна отчаянного холодного страха. И он ясно понимает, что вот сейчас все, чего он боится, и начнет происходить.
И это неотвратимо.
– Не нравятся мне эти «телохранители», ой не нравятся… – бормотала Дарина, стаскивая зубами перчатку. Вторая рука была занята поводом. – А особенно мне не нравится их количество…
Она поменялась местами с Гыдом и ехала теперь по левую руку от принца.
– Говори тише. – Ольм сверкнул на нее злыми искрами лазурных глаз. – Особенно когда тебе что-то кажется. Мы и так в незавидном положении.
– Мы действительно в таком положении, которому вряд ли кто-нибудь позавидует, – услышал он голос Шелеста. Принц заметил, как монах в свою очередь поменялся местом с Саммаром и сделал условный знак обернувшемуся Гыду. – И антипатия ее весьма оправдана. – Шелест сделал еще один знак, теперь уже предназначавшийся женщине. – Боюсь, доказательства этому мы тебе предоставим быстрее, чем ты ожидаешь.
На пути то и дело возникали небольшие перелески, разделяющие зелеными островами безбрежные хлебородные нивы. Когда последний всадник въехал под очередную тенистую сень, Шелест совершил резкий разворот в седле назад и одновременно с этим громко произнес:
