– У-ва-же-ни-я! Разве ж это мало – уважение-то?
Листопад все еще смотрел вслед удаляющимся крестьянам, невольно ловя обрывки произнесенных ими фраз, как вдруг ему в голову пришла совсем уж крамольная мысль:
«А что, если травница все-таки умерла, но они ее на самом деле не похоронили? Держат в каком-нибудь доме непогребенное тело в качестве оберега или еще чего, что селянам в их простоте может показаться вполне разумным? Оттого я и чувствую все это – из-за надругательства над смертью? О… Но тогда, получается, Север все-таки прав и жизнь берегинь – всего лишь естественная дорога к смерти. Ведь кроме смерти ничего и нет, по сути. Она везде. Во всем мире. Всегда. И тогда идиоты-селяне нарушают естественный ход необратимых вещей…»
Листопад свернул с центрального тракта и окунулся в хитросплетение маленьких улочек, разделяющих дворы и огороды. Кое-где низкорослые заборы обрывались обычной межой. То тут, то там нерешительно тявкали, заслышав шаги монаха, из глубины будок собаки. Кошки загодя избегали встречи с ним.
По этой удаленной от центра деревни улице с покосившимися домишками, жители которых любимцами судьбы явно не были, Листопад проходил уже не первый раз. И даже не второй.
И никогда не замечал раньше ничего необычного. Вот и сейчас у него не было никаких предчувствий. Ощущение чужеродного присутствия свалилось на него совершенно неожиданно. Он замер почти в полуобмороке. Как путник, рядом с которым в ясный солнечный день ни с того ни с сего сошла многотонная снежная лавина. И только сердце оставило за собой способность биться как сумасшедшее.
У него закружилась голова, перед глазами заплясали яркие белые пятнышки, а во рту пересохло. Рука в черной перчатке сама схватилась за перекладину забора.
«Это что еще такое?»
Было совершенно тихо, но Листопаду казалось, будто он слышит тонкий нарастающий звон. И в этот момент он мог поклясться, что звон издают те самые видимые им белые пятнышки.
В голове взорвалась единственная здравая мысль, неведомо как пробравшаяся сквозь полную дезориентацию его чувств: «Уходи. Отсюда. Немедленно».
Почему он не сразу обратил внимание на чердак заброшенного дома в глубине заросшего сада, стало ясно несколько дней спустя.
В тот момент он об этом не думал.
В тот момент думать – вообще не было главным в жизни. Самым важным стало желание спасти себя от неведомой опасности. Спасти не во имя какой-то цели. Не ради ордена и познания скоротечности жизни и бесконечности смерти.
